может ли рентгеновское излучение стерилизовать половые железы.
Качнувшись, Кельно схватился за ограждение трибуны для свидетелей, потому что ясно увидел ловушку, расставленную ему Баннистером. Он в отчаянии бросил взгляд на своих адвокатов, но те не поднимали глаз.
— Ну же? — с той же мягкостью в голосе Баннистер потребовал от него ответа.
— Как врач и хирург я знал о некоторых разрушительных эффектах рентгеновского излучения.
— Я бы хотел уточнить, что в полной мере никто не знал об этом. Иными словами, не проводилось никаких работ в этой области.
Любой человек, имеющий отношение к медицине, знает, что радиация опасна.
— В таком случае, если это так хорошо известно, почему же Восс продолжал экспериментировать?
— Спросите у Восса.
— Он мертв, но вы-то, доктор Кельно, тесно сотрудничали с ним в то время. Я предполагаю, что Восс хотел точно установить, какая доза радиации необходима для стерилизации здорового человека, потому что он не знал ее, и никто не знал, а я предполагаю, что Восс объяснял вам свои замыслы и вы о них имели представление. Итак, доктор Кельно, что происходило с изъятыми органами?
— Не знаю.
— Разве их не забирали в лабораторию, чтобы удостовериться, сохранили они жизнеспособность или нет?
— Может быть.
— Я предполагаю, что изъятие желез можно было бы считать вторым этапом эксперимента.
— Нет.
— Но когда эти люди подвергались облучению, эксперимент на этом не заканчивался, не так ли?
— Я оперировал, чтобы спасти их жизнь.
— Будучи уверенным, что им угрожает рак? Кто непосредственно проводил облучение?
— Немец-лаборант по фамилии Креммер.
— Насколько он был опытен?
— Опыта у него явно не хватало, и именно поэтому я и опасался возникновения рака.
— Понимаю. Опыта не хватало. Он был повешен за свои деяния, не так ли?
— Я протестую, — вскочил сэр Роберт.
— Протест принимается.
— Какая судьба постигла капрала Креммера? — продолжал настаивать Баннистер.
— Возражаю, милорд. Мой ученый коллега явно пытается обвинить сэра Адама в том, что он был сознательным сообщником. Он не был нацистом и не по своей воле принимал участие в этой деятельности.
— Смысл моего вопроса, милорд, полностью отвечает сути дела. Я высказываю предположение, что все эти операции представляли собой часть экспериментов, являясь не чем иным, как экспериментальной хирургией. Другие были приговорены к повешению за участие в данных экспериментах, и я хочу доказать, что доктор Кельно мог и отказаться от проведения их, но он старался обеспечить себе освобождение из лагеря.
Гилрой задумался.
— Всем нам в настоящее время известно, что капрал СС Креммер был повешен. Но я прошу присяжных воспринимать данную информацию с предельной осторожностью. Вы можете продолжать, мистер Баннистер.
Сэр Роберт медленно опустился на место, пока Баннистер благодарил судью.
— Итак, перед вами в операционной прошло не менее двух дюжин человек, и вы видели, к каким результатам приводит жесткое облучение.
— Да.
— И вы также сообщили, что капрал Креммер был не очень опытным специалистом, в результате чего вы опасались возникновения раковых опухолей. Это вы говорили?
— Да, говорил.
— А теперь, доктор Кельно, давайте предположим, что облучал не капрал Креммер, а гораздо более опытный рентгенолог. Существовала бы в данном случае опасность поражения яичников и яичек.
— Боюсь, что не понимаю вашего вопроса.
— Ладно, давайте уточним его. Каждое из мужских яичек находится в своем отделении, на расстоянии около дюйма друг от друга. Так?
— Да.
— А женские яичники отстоят друг от друга на расстоянии примерно в пять или семь дюймов.
— Да.
— Я могу предположить, что в том случае, если половые железы подвергаются облучению не очень опытным техником, соседствующее яичко или другой яичник также будут поражены. Вы свидетельствовали, что видели следы больших ожогов и вас это беспокоило.
— Да.
— В таком случае, если вы боялись возникновения раковых опухолей, почему же вы не ампутировали оба яичка? Разве это не было бы в интересах пациента?
— Не знаю. Я хочу сказать, мне давал указания, что делать, доктор Восс.
— Я предполагаю, доктор Кельно, что мысль о ссылке на опасность рака впервые пришла вам в голову, когда вы находились в Брикстонской тюрьме, ожидая выдачи Польше.
— Это неправда.
— Я предполагаю, что состояние здоровья пациентов совершенно не волновало вас; в противном случае вы не оставляли бы пораженное, по вашему мнению, раком второе яичко. Я предполагаю, что вы все это выдумали значительно позже.
— Я этого не делал.
— Тогда почему же вы не устраняли весь пораженный участок?
— Потому что за спиной у меня стоял Восс.
— Не является ли фактом, что Восс несколько раз говорил вам и доктору Лотаки, что, если вы будете проводить для него эти операции, он сможет забрать вас из Ядвиги?
— Конечно, нет.
— Могу предположить, как психологически трудно вам было оперировать человека, страдающего от ожогов после облучения. Что вы можете сказать об этом?
— Да, трудно было бы в Лондоне, но не в Ядвиге.
— Без морфия?
— Говорю вам, я использовал морфий.
Баннистер внезапно сменил тему.
— Когда вы впервые встретились с доктором Тессларом?
Упоминание имени Тесслара потрясло Кельно; у него стали влажными ладони и по коже поползли мурашки. Сменились стенографисты. Было слышно тиканье часов.
— Я думаю, подошло время сделать перерыв, сказал судья.
Потеряв немалую долю тога впечатления, которое он произвел сначала, Адам Кельно покинул свидетельское место. Теперь уж он никогда не будет столь легкомысленно относиться к Томасу Баннистеру.
7
Неизменный порядок вещей продолжал сохраняться. Сэру Адаму Кельно пришлось пересечь Темзу, чтобы провести ленч у себя в доме, пока его советник вкушал ленч за своим столиком в частном клубе.
В таверне «Три бочки» на Ченсери-лейн наверху был небольшой отдельный кабинет, где и расположились Эйб и Шоукросс вместе со спутниками, которые присоединились к ним в зале суда. Меню в «Трех бочках» состояло из привычного лондонского набора: ломтиков холодной говядины, салата, яиц
