— Вы, существа безмозглые (выражение моей бабушки), да вы хоть понимаете, чего творите — хозяин хутора господин Юри позволил вам лазать по деревьям, первый человек в товариществе парового котла, и единственный здешний фотограф, и великий знаток электрического дела, именно на его пилораме получают работу ваши отцы и матери. Вам великодушно разрешают поесть вишен, а вы так… Немедленно просите прощенья!
Но эта речь Анти была мне еще больше не по нраву, чем малюсенькая струйка, которая в меня попала (если вообще попала толком-то). Я вспомнил и то, что история как бы повторяется — ведь и я в родильном доме сотворил такой же фокус…
То, что Анти делил людей по их состоятельности, было мне противно по самой моей природе. Мне не хотелось быть для других чем-то вроде священной коровы из-за богатства моего деда, до которого он, начав бедным крестьянским мальчонкой, в конце концов, дошел долгими годами тяжелого труда. О каждом человеке нужно судить по нему самому, из материнского лона все младенцы являются в наш мир равными! Это должен осознать каждый член общества. Выходка девчонок была неприличной, но в глубине души я знал, что задумывалась она скорее как шутка и что ни Лууле, ни Лехти не держат на меня зла. И уж наверняка я нравлюсь им больше Анти! И, может быть, именно в Анти они и целили. А заискивающая, подхалимская речь о хозяйском сынке, который из-за своего дедушки, первого человека в молотильном товариществе и так далее, заслуживает особого уважения, по-моему, никуда не годилась. Особенно теперь, когда — об этом же писали в газетах — новое, прогрессивное, демократическое и дружелюбно настроенное к России правительство, опираясь на самые широкие слои населения, наконец по праву взяло власть в свои руки! Кстати, над этим обстоятельством я к тому времени успел поразмышлять куда больше, чем, вероятно, многие другие мои сверстники. Мой врожденный инстинкт — без колебаний идти в ногу со всем новым — уже давал о себе знать. Это был своеобразный, как бы это сказать… духовный зуд, который позже я не раз испытывал в жизни.
Печально-задумчиво я следил за поведением своего деда. Конечно, я не был каким-нибудь Павликом Морозовым — суперзорким мальчиком, — но все же мне приходилось задумываться: отчего это мой такой умный дедушка не делает выводов из происходящего в государстве… Мдаа. Власть же всегда попадает к кому надо; и не пришла ли именно теперь пора поразмыслить деду над созданием новейших форм коллективного труда? Рассказать и другим, например, о преимуществах совместных хозяйств.
Сознание народа, известное дело, меняется медленно. Обычно шапку ломают перед бывшими властителями и богачами. Даже сейчас еще не осознают, что скоро и в этом селе все начнет меняться. Видимо, и для меня настал последний срок выступить против пережитков. Кто одним из первых заметит такие важные перемены, того и заметят там, где надо. Да, нужно распространять взгляды равенства и братства! Но, прежде всего, мне нужно как следует уяснить картину для себя. Мне нужно политически самоусовершенствоваться. С одной стороны, мы как будто пришли к бесклассовому обществу, а в то же время радио говорит, что какие-то классы яростно борются друг с другом. И один крупный государственный деятель (кажется, Каротамм?) сказал, что чем ближе победа, тем в этом отношении будет все хуже. Как же так? Чем лучше, тем хуже? Не понимаю.
В сельском магазине — там торговали и газетами, журналами — я купил невзрачную тетрадочку в серой обложке, вернее, блокнотик, пробитый сверху двумя скрепками, под названием В ПОМОЩЬ АГИТАТОРУ! Их только-только начали издавать. Что-то подсказало мне, что это выверенный материал — ведь агитаторы и есть те самые люди, которые за хорошую зарплату ведут разъяснительную работу.
Вот продавщица обалдела! Ты, говорит, первый, кто купил эту тетрадку.
Потом тетушка — у нее под носом была большая бородавка, а на ней — длинный седой волос, это я ясно запомнил — спросила, не хочу ли я купить еще и ЭСТОНСКИЙ БОЛЬШЕВИК? Я сказал — в другой раз непременно, а пока выбрал все-таки трубочку леденцов СПОРТ.
Купленное агитационное пособие я на всякий случай деду показывать не стал. Покажу еще, когда срок придет. Я был уверен, что, конечно, и он скоро начнет понимать все то хорошее, что несет с собой новый строй. В душе-то он человек справедливый. Плоть от плоти народа. И тоже умный.
Вероятно, мой самый большой авторитет, и правда, все понял бы довольно быстро, но еще быстрее его отправили на перевоспитание в Сибирь. Видно, надеялись, что у тех, кто туда попадет, глаза откроются скорее. Перевоспитался ли дедушка и как быстро, об этом я ничего не знаю — к сожалению, в Сибири он и умер.
Еще раз вернемся назад, в вишневый сад! Так вот, все, что произошло в нашем вишневом саду, увидала Лиза, очень красивая (на мой взгляд) и очень грудастая молодая женщина, которая, после того как ингерманландцев выгнали из России (не из Ленинградской ли области?), появилась в Эстонии и, в конце концов, обосновалась в девичьей комнате (рядом с ней была комната батраков) нашего дома. Колхозов тогда еще не было, но на тех, кто держал прислугу, уже посматривали косо, хотя у нас никаких служанок в комнатах никогда не держали — 'девушка' всегда означало у нас работницу, ну, вроде батрака женского рода, что ли. Правильного слова я и не знаю.
Дедушка Лизу терпеть не мог — на селе говорили, что она cлаба на передок и спит сразу (я, конечно, не верил, что сразу, наверное, все же по очереди) и с волостным парторгом, и с еще каким-то милиционером из Рапла. Я был несколько озабочен тем обстоятельством, что обычно столь разумного деда, казалось, особенно сердило то, что спит она именно с парторгом и милиционером. Из этого можно было понять, что представителей государственной власти он вроде бы не жаловал. Почему так? Царскую власть дедушка удостаивал иной раз доброго слова, фотография Пятса была у него даже на рабочем столе. А под стропилами, к моему большому огорчению, был спрятан сине-черно-белый флаг. Если его там найдут, неприятностей не оберешься. По-моему, дедушке следовало забыть о бывших властях и о т к р ы т ь с я новым! Внуку не пристало критиковать деда, но куда мне было деваться. И тем не менее, я не переставал его уважать.
Но Лизу, как уже сказано, дедушка прямо-таки не терпел. Шлюха в доме, жаловался он бабушке. Раньше у нас жили вежливые, добродетельные и покладистые девушки — Мильде и Линда. И он заканчивал мысль — эти богобоязненные девушки, ходившие к причастию, через несколько лет могли бы и в самом деле научить мальчика (видимо, речь шла обо мне) чему-нибудь жизненно важному. Как стать мужчиной, что ли…
В ответ на это моя спокойная бабушка злилась:
— Ты хочешь сказать, что Линда была порядочная девушка?! Как же! Думаешь, я была слепая и не замечала, как вы милуетесь?! — И она вихрем уносилась из кухни. Едва не сбив меня с ног.
Я глубоко задумался над их разговором. Не зная точно, что такое 'милование', я ничегошеньки не понимал и в бабушкином гневе. Вообще-то Линда была красивая, округлая молодая женщина. И чему она могла меня научить? Стать мужчиной? Мужчиной я стану по-любому…
Сменим тему. Все здесь написанное, возможно, чересчур фривольно. В таком случае теперь было бы уместно, как бы в противовес, рассмотреть проблемы не пола, но веры и самого Всемогущего. На них я непременно хочу остановиться, потому что вера и высшие духовные ценности всегда занимали в моей жизни важное место. В своей исповедальной биографии я не могу пройти мимо них. Хочу только уточнить — то, что представлено ниже, это точки зрения моего взрослого Я, а не подростка.
МОИ ОТНОШЕНИЯ С БОГОМ. МЫСЛИ О ПРОВОДНИКАХ
НАШИХ В ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ
Люди, как известно, есть разные. Некоторые попросту отрицают Бога, другим Бог очень нужен затем, чтобы отрицать его страстно. Эта религиозная секта носит название атеисты. Третьим ОН нужен потому, что ОН дает им душевный покой и смысл жизни. А для многих людей Бог, которого можно называть многоразно: Яхве, Господь, просто Иегова или Крепкий Иегова или даже Саваоф — экуменический принцип дает много и других возможностей — вообще не проблема. Едят, пьют, покупают автомобили и строят дома,
