на это всегда не хватало времени. Сейчас же, уйдя на отдых, я имею его более чем достаточно. Вот и решил систематизировать свой уже довольно-таки обширный каталог. А заодно — включить туда данную историю. Разумеется, если в ней окажется хоть крохотная часть реальных фактов.
Допуск Совета Проходчиков прилагаю.
Заранее благодарен:
Добрых и теплых Вам звезд, уважаемый командор!
На Ваш запрос отвечаю. Утеря шифроблока, как это ни странно, действительно имела место около двухсот витков тому назад. Случилось это, предположительно, при катастрофе на одном из крайних порогов сигмы-времени во время вхождения в зону Ретровселенной начального цикла Техцивилизаций. Однако, голографическими данными этого уникального прибора, а также сведениями о возможном его использовании какими-либо формами Разума на соседствующих хроноэтажах — не располагаем. В блоке Памяти Прошлых Эпох всех без исключения временных течений нет ни мифологических, ни исторических отметок, конкретно или, хотя бы, косвенно указывающих на его дальнейшую судьбу.
По всей вероятности, он был случайно раскомплектован биоавтоматом-контролером Секретного Посольства на одном из многочисленных перекрестков временных полей и, наверное, исчез в хронопещерах навечно.
Опасения же разблокировки его в виде псевдобиологических образований или аннигиляции парадоксальных токов Времени практически не имеют под собой основания. За исключением разве что целенаправленной пси-волны обширной категории гуманоидов, резко, в течение абсолютно короткого времени, изменивших общепринятую форму социального устройства, что даже теоретически маловероятно для самых крайних сообществ — от преддиктаторских до последемократических.
Рад Вам услужить.
Здоровья и успехов:
А. Емельяненко
Слеза
Взревели мощные двигатели самолета и машина задрожала, ища выход всей своей затаенной силе. Джон, летчик-истребитель морской авиации Соединенных Штатов, должен совершить сегодня свой пятый боевой вылет за три последних дня с начала военной операции. Вот уже неделю над Балканами стоит безоблачная, ясная погода, и самолеты НАТО без устали бомбят сербские города, не давая сербам ни минуты передышки.
Истребитель дернулся, снятый с тормозов, и стремительно помчался по узкой ленточке взлетной полосы авианосца, весело задрал нос, резко набирая высоту. Перегрузка до боли вдавила пилота в мягкое кресло. Он убрал шасси, проверил работу систем самолета, доложил, что все в порядке. Взлетев на двенадцать тысяч футов повернул истребитель на восток и включил автопилот. Весь полет проходит по строгому плану, разработанному в штабе командования, плану, в котором все действия рассчитаны чуть ли не по секундам. Сейчас он идет в составе ударной группы, но позже отделится и в одиночку полетит бомбить приказанные цели. Вдали на горизонте появилась тоненькая полоска берега и стала медленно, словно нехотя, приближаться. Пока самолет летит над морем, можно немного расслабиться.
Джону нравилась Европа, он любил Балканы. Может потому, что своей природой они чем-то напоминали родной край, север Америки. Джон все чаще и чаще вспоминал городок, где родился, где прошло его детство и юность, где он оставил свою первую девушку и поехал поступать в военно-морское училище. Городок, затерявшийся в лесах недалеко от границы с Канадой, с его тихими пустынными улочками, дешевыми забегаловками и одним кинотеатром, в котором Джон проводил вечера, мечтая о военной карьере летчика-истребителя, вставал перед глазами всякий раз, как летчик отправлялся в полет. Каждый боевой вылет таит в себе опасность быть сбитым, погибнуть или попасть в плен, никогда не вернуться обратно. Всегда в такие минуты память возвращает человека в прошлое, в самое счастливое и радостное время, что было когда-то в жизни.
Как давно это было… В двадцати километрах от города располагалась военная авиабаза войск ПВО. Ночью и днем в небе проносились крылатые машины, наполняя окрестности ревом мощных реактивных двигателей, выписывали в воздухе различные фигуры. Наверное это и послужило увлечению самолетами, дало пищу фантазиям, а позже и принятию решения навсегда связать свою жизнь с авиацией. Разве знал он тогда, что станет заложником военной машины Пентагона, маленьким «винтиком» громадного монстра, именуемого Военные Силы Америки. Нет, тоща он мечтал лишь о том, как на своем истребителе будет рассекать океан прозрачного воздуха и как бы играясь, сбивать один за другим самолеты противника, посягнувшего на честь и свободу родной страны.
На индикаторе бортового радара появились отметки самолетов, собранные в красивую фигуру «кончики пальцев». Так, теперь надо добавить газа и догнать свою группу. Все пространство вокруг машины заполнено летящими в разных направлениях штурмовиками, бомбардировщиками, истребителями. Они круглосуточно снуют над Боснией, парами и группами совершают удары по разным сербским объектам. Да, ребята работают на износ. Только посадил самолет, отдохнул несколько часов, и снова в класс, готовиться к следующему вылету. Ни сна, ни отдыха нормального. Джон закрыл глаза и доверился навигационной аппаратуре истребителя: автопилот ведет машину по курсу, а если какой-нибудь самолет подлетит слишком близко к Джону, то предупредит пилота об опасности громким гудком.
Детство Джона прошло в постоянном страхе заживо сгореть в ядерном взрыве, постоянной угрозы атомной войны с СССР. Впрочем, этот страх был почти у всех его сверстников, всеобщая истерия. В школе им рассказывали про Советский Союз, но Джон не верил, что в этой стране живут дикие, голодные люди, одетые в медвежьи шкуры, строящие коммунизм и готовые в любой момент обрушить все свои ядерные боеголовки на его родину, из-за своей лютой ненависти к капиталистам и политики диктаторского правительства. Его дед по материнской линии был эмигрантом, бывшим советским подданным. Джон с мамой частенько приезжал в Грейт-Фолс навестить старика, и особенно нравилось ему слушать длинные рассказы деда о прожитых годах в далекой русской стране. Вообще-то дед был чудаковат немного, повесил в углу комнаты православные иконы и все молился Богу перед ними. У Джона был один бог — небо, и ни в какого другого он верить не собирался. Тем более, что никто из его друзей и родных, кроме деда, не были
