Если будете в тех местах, наведайтесь, коль не страшно. Это на Пакистанке, перед самым поворотом грунтовой дороги на восток. Там справа есть не то что бы дорожка — просто проезд с подъемом на горку. С километр между скал, потом на каменистую полянку. Теперь вам осталось подняться чуть выше россыпи больших квадратных камней, напоминающих развалины мегалитов — и идите в небольшой распадок совершенно лысого склона, там поймёте, о чем я говорю. Такое впечатление, что отсюда некогда ушли странные люди, попавшие в беду, и с тех пор злая аура места доминирует настолько, что находиться там долго невозможно. Все, кто там побывал, как один отмечают чувство страха и ощущение полной подконтрольности. Какое-то внешнее воздействие. Словно следит кто-то за тобой! Словно чьи-то пристальные внимательные глаза сканируют каждое твое движение… и тихий шум кажется грохотом. Это действительно 'нехорошее место'.
Анализировать это я не возьмусь. В наших краях через день проживания в чистом поле поверишь во все, что угодно.
Надо думать, что вся 'нехорошесть' таких мест вызвана не только воздействием Смотрящих на среду, но и еще какими-то факторами. Магнитные поля и их переплетения, выходы подземных газов, особенности освещения и преломления света, — достоверных факторов я не знаю, и ничего не буду категорически утверждать. Ведь все это достаточно субъективно, а степень восприятия у всех людей разная. Что же, на то она и тайна.
Но я никогда не забуду, как почти всегда серьёзный Монгол уже через пять минут, в неожиданно наступившей полной тишине, спросил у меня:
— Юра, тебе не кажется, что справа кто-то смотрит нам в спину?
Проклятье, я тоже это почувствовал! Резко, неожиданно, с какой-то падающей на плечи тяжестью… Злой взгляд чужого, какого-то неземного существа. Помню, что стремительно появилась мысль схватиться за ствол, благо в них недостатка не было, но все вышло совершенно иначе. Демченко неожиданно рявкнул, мы снялись и драпанули.
У мужиков, как я понял, даже некая карта есть с такими отметками.
Но они её никогда и никому не показывают, даже мне.
Ходоков в анклаве более, чем достаточно.
Случаев, подобных тому, что упомянул, вы при желании наслушаетесь вдосталь — посидите вечерком в 'Гаване', когда охотники собираются в Посаде на сдачу шкур. Аналогичных баек, повествующих о некой мистической причинно-следственной связи, можно услышать очень много. Воспринимать их можно по разному, это личное дело каждого. Материального объяснения подобным феноменам такой локальной 'нехорошести' не существует, но здесь, в диких краях, все попытки объяснения вторичны и быстро меркнут в сравнении с простейшей житейской целесообразностью, правилами самосохранения, выверенными личным и чужим печальным опытом.
Обычно бывает так: шутливую историю полевой человек и рассказывает вам с юмором, уловимой пренебрежительностью, мол, сами понимаете… байка! помогая себе в изложении тональностью, мимикой и акцентами. Иногда за внешней юмористичностью рассказчика кроется смущение: все равно ведь не поверят. Но порой интереснейший рассказ из разряда явных небылиц повествуется спокойно, вдумчиво и на удивление серьезно, не взирая на мистичность или запредельную неправдоподобность сюжета. Это происходит в тех случаях, когда какой-нибудь охотник с Кордона, человек опытный, проживший в отрыве от цивилизации достаточно долго, научается видеть в череде происходящих с ним событий нечто важное, веское, пусть и не объяснимое. И совсем не обязательно, что бы в рассказе присутствовал напористый драматизм или, тем более, трагедия. Нет, слушаешь — вроде бы, обычные ситуации…
А цепляет. Серьезностью восприятия цепляет.
Ладно, хватит об этом, вот уже и девушки из бани вышли, кинулись накрывать на стол.
— Юрка, — кто-то тронул меня за плечо.
Я вздрогнул.
— О чём задумался? — спросил Вальтер на почти уже нормальном русском, продолжая медленно накручивать вертел. — Держи, отрезал кусок, вижу, ты есть голодный.
— А? Да так… Если честно, о мистическом.
Немец внимательно посмотрел на меня.
— Природа заставляет думать о мистике? Я правильно сказал?
— Почти.
— Когда мы с Эрихом бродили в лесах на северном берегу Шпрее, нашли одно такое, странное место… Расскажу тебе, но потом. Сегодня праздник.
— Правильно, сегодня лучше не стоит, — поёжился я…
Как выяснилось, пока мы с Вальтером возились у жаровни, пока я размышлял о странном, народ уже собрался в избе, все ждут жареного порося. Ну, кроме Монгола с Дядей Сэмом. Уже стемнело, хозяин активировал четыре датчика движения, установленных в глубине леса по краям поляны.
Точно, все уже собрались. Девчата, правда, откатили в сторону, им наши базары поперёк горла, там свои интересы. На столе всякое-разное, основное спасибо Павидле и Вкусной Марте. Спиртное мы покупали в гославке, но ещё и самогончику из Медового припасли. Основная масса поздравила Серёгу в Замке, тут — близкие люди.
Пш-шш.
— 'Демон' — 'Маккене'.
Шериф прорезался!
— Серёга, бери трубу!
Пш-шш.
— 'Демон' — 'Маккене'.
— В канале, Петя, ты где?
— Подъезжаем. Я с Гонтой. Дугин сказал, что выберется чуть попозже.
— Да ты что! Гриша из Берлина прикатил? Здорово! На чём вы?
Так глядишь, и Сотников надумает заявиться. Уж больно добрая кампания склеивается на точке. Правильно сталкеры решили праздновать днюху на турбазе, а не в кабаке — тут круче.
— Как на чём, на 'Урале' моём. Гриша в коляске трясётся, автомат по зубам колотит. Ребята, мы тут не заблудимся в дебрях?
Шутит шериф. Чтобы он заблудился…
Гоблин вскочил с места, махнул рукой, Эрих с ним. Серёга понимающе глянул, кивнул.
— Петя, сейчас вас встретят, мужики на пикапе выдвигаются.
— Добро.
— Давай, ждём.
Ну, всё, сейчас тут начнётся отжиг с танцами.
Придётся идти назад, греть порося дальше, что бы с первых тостов под горячее все начать взрыв местности — грядёт страшная русская гульба. Обречённо махнул Вальтеру, мол, сейчас подтянусь. Сел, незаметно придвигая к себе некоторые тарелки — хоть чуть-чуть, сколько же можно ждать!
— Юра, Вальтер, вы пока намахните по-малой. Не торопитесь.
— Ага, Валя, давай вмажем, да двинем к жаровне.
— Юр, может, с собой возьмём?
Адаптировался немец, молодца.
Я сидел, торопливо закидывая в себя закуски, и слушал край текущего разговора. Демченко пояснял Дяде Сэму, а тот с наслаждением впитывал последние слухи. Самуил Семёнович, в силу своей должности, один из самых осведомлённых людей анклава, чего только не наслушается, разные люди здесь бывают.
— Так вот, канадцы и будут до поры молчать. Или им нужно объявляться, знакомиться, обозначать планы и интересы. Мотивы странных действий. Светить грузинский монокластер, а канадцы прекрасно понимают, какие это вызовет эмоции… А только потом — претензии. Ибо пошлют. Типа, вы кто такие вообще?
— Думаешь, союз с французами, это и есть их главный план?
