— Вещи твои я сам тебе перевезу! — И Вася почувствовал такую силу Кинг-Конга: броситься на эту банковскую поросль, обнажив белейшие клыки! И крушить их.
А ведь еще три часа тому назад он не думал ни о каких пирамидах ГКО, то есть думал, но так: “Это их дела, банковские, а мне бы лишь проценты получить”, а в основном он присматривался, под какую машину ловчее кинуться, чтобы наверняка, без мучений оборвать вязкие нити ощущений. А теперь — бодрость, внезапные ключи чистейших энергий, только Лучик никак не спасается, не уходит. Ну, хочешь атомную бомбу? Получай!
— Слушай! Ведь я уже от одного решения расстаться с тобой стал здоровее! — И он изобразил спокойную улыбку.
Лучик тут повернулась и к трамваю побежала. Когда он увидел, как она мелькнула за стеклом вагона, вся стиснутая, подумал: эх, мало ей наговорил — как бы завтра не вернулась.
На его глазах воробей проявлял чудеса разума: он вертелся на замусоленном тротуаре, будто что-то выклевывая, а на самом деле посматривал одним глазом на торговку, выворачивая голову. Когда женщина повернулась к соседке с морковью и начала перечислять свои больные части тела, воробей прыгнул прямо в середину стаканчика с семечками и на лету загреб в клюв сразу несколько штук. Вот достойный пример! Восхищенный Вася побежал дальше.
Они пришли через неделю, когда Вася совсем успокоился насчет Лучика (она очень прочно обиделась и не собиралась возвращаться). В администрации тоже — говорили, что как-нибудь помогут его деньги достать из-под обломков банка. Николай советовал, правда, сразу ВСЕ ЗАБЫТЬ и нырнуть поглубже, вынырнув где-нибудь в Белоруссии. Вася купил хороший баллончик аэрозоля — масляная взвесь кайенского перца. Потому что на наркоманов и алкашей другие слезогонные смеси не действуют.
Он бы ни за что не зашел в квартиру. Но они сидели на кухне, выходящей окнами на другую сторону. А с этой стороны все было темно, и Вася стал подниматься. Он, правда, думал, что сейчас ежика отдаст Николаю, и уже пора сматываться. В самом деле, нырну!
Он за эту неделю встретил тысячу людей, но ни один не радовался, как русский в анекдоте (пускай у меня корова сдохнет, а у соседа все стадо)... каждый горевал о том, что потерял свой денежный кусок в кризисе, не успокаиваясь тем, что у соседа исчез мешок. Наверное, в характере русском что-то меняется.
С порога Василий увидел, что голодная смерть Лорду Астеру не грозит. Быкообразные злые дети посадили ежика на стол и наперебой трогали его колючки мощными пальцами, осторожно его угощали, не забывая и себя насчет еды и питья.
— Развели кабак! — борясь с удушьем страха, заорал Василий. — Я Тополю-то скажу, как вы работаете.
Сжались мощные накачанные загривки, а потом с жуткой значительностью (семиотика взглядов блатная, ухватки какие-то странные: то резко дернут руку к голове, якобы почесать, то медленно приблизят глаза с расширенными зрачками к нему и так подержат) детки начали требовать. Им нужна доверенность на квартиру — единственное, что у Василия было. Но он знал, что живет, пока не подпишет эту доверенность. А там — дальше — пойдет счет на десятые доли секунды.
— Ну, гадина, давай подписывай! А то кишки-то на шею намотаем.
— Ну ты чо на Васяна-то наехал так! Давай поговорим спокойно, он и так уже напуган, это же интеллигентный человек (а во взгляде, как на хорошем терминале, не мог затереть пылающую надпись: ЛОХ).
Василий видел, как ласково они пестуют ежика. Заботливо налили ему соку в блюдечко, склонив тыквы голов. Все углы в кухне поехали и вывернулись внутрь. Ну ладно, не увлекайся страшилками, подумал Вася, в общем, ты уже все это прошел (кегебисты тоже делились на “хороших” и “плохих”). Один как бы хочет искромсать, а другой браток как бы защищает.
— А если ты интеллигент, то загадка: сколько горячих утюгов выдерживает средний живот... Здесь не подпишешь, в поле увезем, чтобы народ не беспокоить.
— Иди и не дергайся, показывай, что ты наш друг. И не кричи, не осложняй биографию.
Это, наверное, какие-то стажеры малолетние, не обыскали, когда куртку надевал, баллон с перцем со мной. Их, малолеток, натаскивают на таких полудохлых, как я... видел я: кошка на полузадавленных мышах котят наставляла...
“Авторадио” вдруг прервало какую-то бомбовую музыку и передало прогноз погоды.
— Вы станете свидетелями уникального атмосферного явления, — бодро тараторил эфирный юноша и задохнулся от натренированного счастья. — Туча толщиной в тринадцать километров пройдет над Пермью завтра утром! Как тяжело без жены, — вдруг захрипел эфир трагично. — Но без пива “Викинг” еще тяжелее!
— Достал, — сказал “недобрый” мафиози и выключил радио.
Второй крышак, не выходя из образа, сказал водиле масляным голосом:
— Здесь поверни, па-а-ажалуйста.
Вася видел, что это чистое поле — до нефтеперегонки до самой. Там растет какая-то ботва, но он не Бибигон, чтобы в ней укрыться. Вдруг у него в груди что-то заверещало, запищало. Отработанно братва распахнула во все стороны дверцы и вывалилась, как будто раскрылся металлический цветок, если сверху так посмотреть, со ста метров. Один усердно потащил за собой Помпи (такие-то деньги не должны пропасть!). Помпи успел достать из кармана калькулятор с будильником и выбросить как можно дальше. Пусть думают, что это бомба пищала в машине... Нащупал баллон, достал, поскольку “добрый” крышак лежал, отвернув от него голову и сжавшись в мускулистый комок.
Вася надавил на скошенную кнопку и добросовестно обработал его маслянистым облаком, щедро еще махнул струей и по другому, от души. И побежал все-таки плача, хотя закрывал изо всех сил глаза. Братки взорвались разными именованиями половых органов.
Вася перебирал ногами, а потом рухнул: перед ним распахнулась пасть вниз!
Обнаружив неровность в стенке ямы, он подкопал лихорадочно дресву и оказался в нише, в рот ему полилась земля, но он не смел ее даже отплевывать.
