Поверху ходили его преследователи, светили фонариком, переговариваясь испуганно, как ребятишки, которым вот-вот дадут ремня взрослые:
— Ты упустил!
— А ты старшой, должен был следить!
Они уже сбросили с себя маски “добрый—злой”, у всех голоса сверлящие.
— Думали, жидкожопый Васян окажется, а он... ну, в следующий раз!..
— А после дела мечтали ведь под Миасс махнуть, на водохранилище, на судака. И лопаты бы пригодились — червей покопать.
Васе неотвязно хотелось высунуть нелепо палец в луч фонарика и игриво им пошевелить.
— Выходи! — закричали, опять забыв про распределение ролей, все трое дружелюбно. — Мочить мы тебя не будем, на хер нам это нужно, сплошные убытки! Ты столько нам должен, что мы пылинки все сдуем с тебя. И кто тут ямы эти накопал... Я еще икроножную потянул... уже.
— Если найдем, прямо в этой яме и закопаем, хорошо ведь, что яма, сервис!
Тени, свет... теперь свет был для Васи смертью, а ведь и солнце рано или поздно встанет. Ох, Коперник... соловьи поют, сырость, прострел в спине, заломило, а выпрямиться боюсь. В машине хлопнули дверцы — они не заводят мотор, тоже ждут солнца. Задушевный неразборчивый говорок.
Вдруг раздался сверху звук, похожий на автомобильный рокот. И через рваные края ямы над ним проплыло пятнистое рыло вертолета. Военный, с пулеметным пеньком спереди. Дрогнула земля, вертолет присел, но винты продолжали с грохотом перемалывать воздух. Он понял, что братки позвонили военным и наняли вертушку, а те с радостью согласились из-за невыплат денежного довольствия. Вертолетчик выглянул с прибором ночного видения и сразу на него, Васю, показал. И от этого страшного жеста Вася вздрогнул и услышал тишину. Значит, вертолет был во сне?
Разговор наверху приобрел панический оттенок:
— Десятый час утра, а темнотища. Ну и тучка! Балдоха-то где?
— Где-где — в Караганде.
— Как у лоха в жопе...
Третий из машины закричал: по “Авторадио” опять про тучу в тринадцать километров, то есть уже четырнадцать! В голосе слышалась обида мальчонки: думал, что двойку получит, а вкатили единицу. Туча эта сутки будет стоять, а потом еще ливень польет. Ну а на это время... приглашают в пивную “Премудрый рак”.
— Нас Тополь самих раком поставит... Ну что, скажем мы: мол, бригадир, кто ж знал, в такие непонятки влетели. А он: “Это ваш геморрой”.
Вася понял, что день давно наступил там, наверху, где алмазный пар из гигантской тучи воспроизводит какую-то карту бешено вырастающих Гималаев. Милая добрая туча толщиной в такое хорошее количество километров!
Темнота каменная! Он решил вылезть и осторожно двинуться в противоположном от голосов направлении. Старался брести тихо, не давая разрастись боли в сдвинутых позвонках. Чувствовал, что торопиться и не надо: вот так потихоньку, покачивая еще более похудевшим телом, можно добраться до спасения. Когда упали первые капли, он уже вышел из автобуса на Второй вышке и звонил Николаю.
Теперь Василий уже четвертый год скрывается в Минске. Зато никакой депрессии.
* * *
Журнальный зал | Знамя, 2006 N11 | Нина Горланова
Иногда приснится готовый рассказ — фантастический. Иногда — картина, которую я потом обязательно пишу. Часто в снах за мной гонятся бандиты, хотят убить…
Но удивляют только те сны, в которых мне объясняются в любви известные политики, критики и другие вип-персоны. Наяву я о них совершенно не мечтаю, конечно. Самое странное, что моим дочерям тоже снятся такие сны. Слава говорит:
— Все вы недовольны своими мужьями, хочется, чтоб муж был значительнее.
— Это неправда! Я довольна!!!
1
Муж ушел на дежурство, а Ельцин тут как тут! Улыбается детской улыбкой, в кепке — для маскировки, наверное. Охрана под окнами в кустах, видимо. Перекликаются: ку-ку.
Первая мысль: это какая-то ошибка! И так моя жизнь полна горестей, только любви президента мне не хватало! Что теперь обо мне скажут! Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь... Ну почему, почему? Всего-то раз наши пути пересеклись: в Свердловске, в восьмидесятом. В “Урале” шла моя повесть “Филологический амур”, и новый главный редактор конфиденциально шепнул мне: благодаря Ельцину ваша проза пошла в журнал — он пропустил! А старый первый секретарь обкома никогда бы...
Нет, нет, причина вот где: сын мой повесил красно-фиолетовую фотографию из зарубежного журнала;
