надолго.
– Сволочь, вот ведь живучий, – сказал тот, что прижимал меня к земле, – лично я бы его прямо здесь пригвоздил, за то, сколько они наших положили, мы даже в деревне меньше народу потеряли. Только он хозяину живым нужен.
– Мля, – сказал второй, – ты хочешь сказать, что эта гнида живой останется? После того, что она сделала? Ведь пацаны реальные были, неужели так оставить?
– Щас, – этот звук сопроводили смачным плевком, – вот хозяин поспрашивает его, что да как, а то девки ни черта не знаю, а уж потом мы ему кишки на палку и намотаем. Ладно, поднимай его, торопиться надо, как бы пидоры здешние на стрельбу не налетели.
Ногу убрали, и я тут же попытался подняться, но точный удар под колено снова уложил меня на землю. Бандиты одновременно и злились, и боялись, постоянно оглядываясь в поисках возможной опасности. Моя последняя надежда, но она не показывалась, ничем не встревоженная. До полигона было слишком далеко, чтобы можно было различить шум автоматической трескотни автоматов. Чистое поле, только брошенная сельхоз техника на вскопанных полях, да где-то вдалеке тащился одинокий мертвяк, возбудившийся от шума.
Посоветовав мне больше не дергаться, они скрутили мне руки за спиной тонкой, но прочной веревкой, немилосердно врезавшейся в кожу. Свету, находящуюся без сознания, обработали таким же образом, но уделили гораздо больше внимания ее чисто женским частям тела.
– Ну что, сука, – поднял меня за шиворот один из бандитов, уже снявший платок с лица. Определенно в нем была большая часть крови нерусского происхождения, но говорил он, неприятно резав слух на чистейшем русском, – Отдашь свою шалаву нам?
Я плюнул ему в лицо. Зарычав, он с размаха ударил меня раскрытой ладонью по лицу, после чего отбросил к машине, стаскивая со спины автомат.
– Э, друг, он живой нужен, – сразу напрягся второй бандит, не делая, впрочем, попыток остановить своего товарища, – где мы еще поймаем?
– Не буду я его убивать, – рявкнул тот со злобной улыбкой, – я ему просто ноги прострелю, чтобы знал, как разговаривать надо.
Только взяться за свое оружие он не успел, как прежде у него на лице распахнулся третий глаз. Или мне лишь только показалось так. Темно-красный, словно налитый кровью, он словно пробился изнутри, разбив черепную коробку. Во все стороны брызнула кровь, обдав и меня, и второго бандита. Несколько секунд я с удивлением смотрел на почти сквозную дыру в черепе, быстро затягивающуюся кровью и остатками мозга. Не издав ни звука, бандит как подкошенный рухнул лицом в грязь, мертвый еще до того момента, как коснулся земли.
И никого. Абсолютно гладкое, чистое поле, даже без высокой травы, в которой можно спрятаться. И не было шума выстрела. Словно с небес рухнула кара на голову человека, забывшего о всех возможных законах, небесных и человеческих. Второй бандит широко раскрытыми от ужаса глазами обводил горизонт, а затем резко обернулся в сторону леса.
Что там он увидел, не знаю, мешал корпус машины, но неожиданно закричал и об бедра принялся расстреливать магазин по деревьям, даже и не пытаясь прицелиться, мешала раненная рука.
Вторая пуля, выпущенная невидимым снайпером, попала уже не в голову. Так же бесшумно и так же метко она попала между ног бандита, выпустив целый фонтан кровавых брызг. Заорав страшным голосом, тот упал, пытаясь зажать рану, из которой хлестала кровь. Не отказывая себе в удовольствии, я несколько раз пнул его в лицо, благо дотягивался. Удары были не сильными, больно позиция неудобная, поэтому лишить его сознания не получилось. Он крыл матом все на всеете, путаясь и захлебываясь словами, повторяясь и плача от боли.
Из-за машины вышли пять или шесть человек военных, вооруженных одинаковыми сорок седьмыми Калашниковыми. Кто стрелял, стало ясно, когда со стороны поля, взявшись словно из ниоткуда, вышел человек, одетый в «лешего», державший с руках обмотанную грязными тряпками СВД с мощным оптическим прицелом и здоровым набалдашником глушителя. Говорил он удивительно глубоким и уверенным голосом человека, привыкшего командовать и которому беспрекословно подчинялись.
– Что, жив еще, – перевернул он ботинком лежащего на земле бандита, сильно побледневшего и едва шептавшего что-то быстро синевшими губами.
Снайпер велел солдатам перевязать раненного, чтобы не умер раньше времени, а так же осмотреть остальных убитых. Двоих он выделил, чтобы помочь нам со Светой, хотя от мертвых мы мало отличались, изгвазданные в грязи и крови.
– Ну что, ребята, повезло вам, – сказал снайпер, присаживаясь перед нами на корточки, – крепкие вы, однако.
– Сейчас не захочешь, таким станешь, – ответил я, растирая руки, освобожденные от веревок, – извиняюсь, но кому обязан своим спасением?
За маскировочной были видны только общие черты лица, и то зарисованные краской.
Улыбнувшись, снайпер снял и маску, и капюшон. Почти квадратное лицо с весьма суровыми чертами лица и аккуратным, словно специально оставленным шрамом на левой щеке. Небрежно побритая щетина еще больше добавляла ощущения оправданной жестокости и жестких правил, исходящего от человека.
– Кантемиров Павел Вячеславович, – пожал он мне руку без всякого намека на сарказм, – доброволец в связи с введенным чрезвычайным положением в стране. А с кем имею честь разговаривать?
Я тоже представился, назвав себя студентом очного отделения, что привело снайпера в весьма веселое состояние. Он с удовольствием смеялся, открыв идеально чистые зубы, какими и я сам не мог похвастаться.
– Нет, ну рассмешил. Никогда не видел студентов, способных разобраться с бандой профессиональных убийц, да еще играя на их поле. Если все студенты такие, то я вообще удивляюсь, что мертвецы на этом свете делают, одного курса будет достаточно, чтобы страну отчистить, – сказал он, неожиданно и резко успокоившись.
– Пришлось учиться не по специальности работать, – сказал я, оглядываясь в сторону Светы, которая так еще и не пришла в сознание, – сами понимаете, по-другому сейчас никак не получается.
– Это ты правильно заметил, – кивнул доброволец, а проследив мой взгляд, добавил, – а за девчонку свою не беспокойся, все с ней хорошо будет.
Подобрав рядом с телом Саши аптечку, уже вскрытую мной ради бинтов и обезболивающего, он достал оттуда пузырек нашатыря и поднес Свете под нос. Она сразу дернулось, сморщилась и, наконец, открыла глаза. С пару секунд несколько очумело взирая на окружающую обстановку, она икнула и ее полностью вытошнило, так, что снайпер едва успел отскочить в сторону.
– Все нормально, – сказал он, увидев мой испуганный взгляд, – так иногда бывает. Не каждый же день по хребту прикладом дают.
– Что случилось? – слабо спросила Света, – кто эти люди?
– Успокойся, – я, уже не стесняясь, обнял ее, – они друзья, с нами все в порядке. Не волнуйся, все хорошо.
Солдаты тем временем у дороги уже вырыли могилу и стаскивали туда трупы убитых бандитов, предварительно снимая с них все более или менее ценное. Как было не обстояло, но сейчас даже простое обмундирование стоило достаточно значительно, обогнав по расценкам гораздо более красивые и роскошные, но менее функциональные бренды дизайнеров и фирменных магазинов. Часть из этого они почему-то откладывали в сторону, а большую кучку всего вооружения оставили около машины.
– Ваш трофей, – кивнул взглядом снайпер, указав на нее, – с этим делом все строго, никакого воровства не будет.
Из наших трофеев оказались четыре автомата АК-103 и десять полностью заряженных магазина под них. Бандиты снабжались очень щедро, не скупились на экипировку. Колламоторные прицелы, тактические фонари и лазерные целеуказатели имелись на каждом стволе, а к одному даже привинтили подствольный гранатомет. Разгрузная лента на двенадцать зарядов прилагалась. К тому же нам достались с десяток осколочных гранат и один прибор ночного видения, похожий на иностранный, во всяком случае, похожих у армейцев я не видел.
– И не думайте отказываться, – посоветовал снайпер, увидев выражение недоверия на моем лице, –
