случаях.
За моей спиной неожиданно заработала пушка БМП, едва не оглушив от неожиданности. Подскочив от испуга, я с удивлением развернулся, уже по привычке снимая автомат с предохранителя. Мне, конечно, показалось, что бандиты, одурев от отчаяния и безысходности, полезли в лобовую, но никого и ничего не заметил. Стрелок в буквальном смысле расстреливал пустую и совершенно открытую стену собора, уже и так покореженную многочисленными попаданиями.
– Не даем им ни минуты покоя, – проккоментировал происходящее солдат, даже не слезая со стреляющей техники, только ноги дергались от каждого выстрела, как в припадке, – Снаряды стену на раз пробивают, так что там уже что-то вроде лапши с мясной подливкой должны быть. И все равно каждый раз находится, кому стрельнуть по переговорщикам. Я бы, наверное, свою шкуру так же защищал. И терять уже нечего. Так и будем сидеть здесь, пока у них патроны не кончатся.
– Как с ним разговариваете? – спросил командир, поправив противогаз, – Или так горло дерете, без всякой помощи?
– Ну, мы же не в каменном веке живем, – возмутился солдат, спрыгивая с брони.
Потянувшись, он открыл люк машины и невнятно чего-то потребовал. К моему удивлению его отлично поняли и вылез он уже с мегафоном в руках, – вот этим и переговариваемся. Мертвяки сразу выть начинают, как услышат, но хуже от этого не становится, так что говорите на здоровье.
Спецназовец отрегулировал мощность и снял противогаз.
– Слушайте, члены незаконного бандформирования, – начал он вполне официальным тоном, – если в течение трех минут вы не сложите оружие, то мы взорвем фундамент здания. Брать вас живыми нам совсем не обязательно. Это понятно? Если понятно, три минуты ждем. Сигнал – белый флаг, вывешенный на баррикаду. Время пошло!
Естественно, через три минуты ничего не произошло. Солдаты откровенно ухмылялись, спецназовцы тоже с удивлением глядели на своего командира, решившего, что его бандиты с какого-то удивления послушаются.
– Миш, покажи ребятам, где надо ставить заряды, – твердым тоном сказал командир, обернувшись ко мне, – они отказались сдаваться.
– Вы что, серьезно собрались взрывать собор? – поразился я так, что едва не выронил автомат, – А если у них там пленники?
– А ты предлагаешь их оставить в покое? Или ждать до тех пор, пока мертвецы сюда не заберутся? – поинтересовался командир, не скрывая иронии, – Делай, что тебе приказано!
– Не стреляйте! – в проходе показался человек в грязной одежде и синяками на лице, – Пожалуйста, не стреляйте! Они сдаются!
Глава 8. Новые дороги.
Столь неожиданное появление парламентера со стороны окруженных в соборе бандитов вызвало не столько радость, сколько удивление и недоверие солдат, уже не веривших никому, кроме своих соратников и командиров. «Бойся данайцев, дары приносящих» – так, кажется, отозвались о схожей попытке порадовать врагов неожиданным подарком. И бандиты так же могли воспользоваться расслабленностью уже победивших солдат и неожиданно напасть, просто пустив в расход своего переговорщика, который, судя по забитому виду, даже не был участником их банды. Пленник, а если точнее, то и вовсе раб.
Мигом подошедшие к месту событий командиры сводного отряда, штурмовавшего Кремль, приказали бойцам рассредоточиться, взяв под прицел все возможные пути прорыва противника. Одинокий парламентер стоял на ступеньках, заметно трясясь от страха. Снова взяв в руки Ак-103, я глянул на вход через колламоторный прицел. Каким-то увеличением он все же обладал, поэтому детали просматривались гораздо четче. Не нужен был даже ПНВ, фары подогнанной бронетехники ярко освещали всю стену собора, исклеванную пулями и разлетавшимися осколками гранат. И вот из-за баррикады, направленный в спину парламентеру, торчал автоматный ствол.
– Подойди ближе! – раздалась команда из мегафона, отчего зомби на другой стороне завыли в унисон. На звук они реагировали как бык на красную тряпку, а человеческий голос, долетавший до них, приводил их в состояние бешенства, настолько сильное, что некоторые даже начинали кидаться друг на друга, откусывая куски гниющей плоти от себя и друг друга, и жуя с видом голодающего хищника.
Человек неуверенно спустился на несколько ступенек вниз, постоянно оглядываясь на разбитую дверь собора, словно боялся получить оттуда пулю. Вид бронемашин, направивших стволы в его сторону, тоже не прибавлял храбрости, да и мало ли что могли рассказать своим пленникам бандиты о солдатах. Может, он их считает ничем не лучше самых опустившихся из убийц и воров, без чести и совести.
– Ближе! – повторил приказ командир армейского спецназа, чуть понизив мощность мегафона, – И быстрее!
Когда он все же спустился к выведенным на прямую наводку машинам, сразу несколько пар крепких рук схватили его за одежду и затащили за броню ближайшей машины. Мужчина почти не сопротивлялся, только тихо вскрикнул, когда его дернули в сторону. Испуганный и еще не до конца пришедший в себя, он круглыми глазами разглядывал окруживших его людей в противогазах, что-то неслышно шепча едва открывающимися губами. Глаза перебегали с одного на другого, но взгляд соскальзывал с одинаковых резиновых масок, скрывавших живые человеческие лица.
– Спокойно! – велел подошедший Кантемиров, – он нам не враг. И быстро по своим позициям. Бой еще не закончен, не расслабляться.
Перешедшего из рук в руки пленника доставили прямо к командирам, стоявшим за прикрытием БМП, почти что на передовой линии огня.
– Рассказывай, – велел общий руководитель операции, лейтенант спецназа,
– зачем они тебя прислали. Что там и как они собираются сдаваться.
– Я не знаю точно, – замотал тот головой как помешанный, – мне не говорили. Просто велели передать, что они сдаются. Их там человек сорок, не меньше, все кто добежать успел. И там еще больше сотни пленников, таких же, как я, они там нас держали, когда рабочие руки не требовались. Я прошу, не взрывайте собор, вы же там всех погубите. Там же дети есть. Они ведь ни в чем не виноваты.
– Успокойся, – сказал командир мародеров, человек, которого я впервые увидел за все время, проведенное здесь. Очень лихого вида, в черной косухе, на спине которой пришита эмблема «Харлей- Девидсон». Лицо закрывал черный ГП-7, сумка от которого, расшитая маленькими, черными черепами как трофейная стенка дома у опытного охотника, висела на боку,
– взрывать мы ничего не будем, взрывчатка все же дело дорогое. Они какие условия выдвигали? Не поверю, что так, разом взяли и капитулировали. Если условий нет, значит, просто тянут время. Или гадость готовят.
– Нет, они только об одном говорили, – сразу сказал пленник, – чтобы им жизнь сохранили. Он даже готовы оружие сдать, только чтобы никого не убивали. И требуют слова офицера, что всем будет сохранена жизнь.
Кантемиров засмеялся при этих словах.
– Даю сто против одного, – ответил он пленнику, – что там у вас сидит один из тех ублюдков, которых мы обычно вешаем в первую очередь. Если вообще не сам главарь всей этой своры. И сейчас он цепляется за последнюю ниточку, какая у него осталась. Слово офицера ему еще подай. Сам ведь без чести, думает, с ним кто-то будет по нормам поступать. Хотя, не я один это решаю, но я лично за. Только своего слова я не даю. Если смогу найти того, кто виноват во всем этом, даже голыми руками придушу, ни на кого не посмотрю. А как остальные?
– Я за, – сказал мародер, поднимая правую руку, – крови мы уже навидались, а людей и так мало осталось, чтобы так ими разбрасываться.
– Я тоже за, – подтвердил командир спенцназа, как я понял в последнюю минуту, милиции, – не ради этого столько людей положили. Мы же люди, а не вон… – он не договорил, а просто молча кивнул в сторону толпившихся мертвецов.
