Прищурившись, он быстро взглянул на Скудина:
— А впрочем… на этой глубине… Очень странно.
Иван не ответил. Он смотрел на небо, где начало происходить нечто малопонятное. Вопреки всем физическим и метеорологическим законам над Костяным вдруг неизвестно откуда возникли тучи. В кино, когда надо изобразить пришествие потусторонних сил, такие создают с помощью компьютерных спецэффектов. А тут всё происходило вживую! Вскипая, словно в адском котле, тучи стремительно разошлись вдоль всей линии горизонта, налились грозовой фиолетовой тяжестью и стали быстро затягивать небесную синеву. Путь их был отмечен сверканием молний и сплошной сиреневой стеной дождя.
— Пошла потеха! — Скудин схватился за вёсла, бешеным гребком взрезал всё ещё безмятежную поверхность озера. — Глеб, режь буксирный конец! Мотор на дно!
— Есть, командир, — откликнулся тот. Всё лишнее тут же отправилось на игрушки лопарским водяным духам, однако стихию это не умилостивило и не остановило. Она надвигалась со скоростью курьерского поезда. Потом налетела — и началось. Кто это сказал, что девятый вал бывает только на море?
«Упавший» с острова шквал мигом развёл волну — лихорадочно частую, с белыми барашками на гребнях. Лодку крутило, вертело, захлёстывало и несло куда-то в совершенно неведомом направлении — и берег, и все прочие ориентиры мгновенно скрылись из глаз. И всё это под ураганный рёв, лиловые сполохи молний и крупнокалиберный, яростно лупцующий ливень.
Скудин грёб с бешеной силой, уже не помышляя скоро добраться до берега — знать бы, где он, берег, — просто чтобы не позволить волнам залить лодочку окончательно. Глеб вычерпывал воду и негромко матерился. Он в своей жизни видел много всякого разного, в том числе и глупейшую смерть, постигавшую очень крутых людей буквально на ровном месте. Поэтому с некоторых пор он твердо уверовал: от судьбы не убежишь, а значит, любую опасность нужно встречать достойно и без суеты. У Эдика открылась морская болезнь в самой острой форме, от него не приходилось ждать никакой помощи, только следить, чтобы не вывалился за борт. Кудеяр косился на него одним глазом. Он где-то читал, будто в старину таких Эдиков при аналогичных обстоятельствах выбрасывали в воду. Ох, правильно делали… Звягинцев, потерявший очки, беспомощный и промокший, крепко прижимал к себе Кнопика. «Вот тебе и Му-му…»
Скоро, не выдержав русского напора, одно за другим накрылись американские вёсла. Улучив момент, Скудин посмотрел на дисплей наручного «Касио». Он вообще-то ждал, что шквал выдохнется так же быстро, как начался, но ошибся. Счёт времени шёл уже на часы…
«Товарищи духи, — воззвал он мысленно, — ну нас-то за что? Мы ж свои. И монетку вам бросили…»
Стоило подумать — и неожиданно, как по волшебству (а впрочем, почему «как»?), буря превратилась в обычную непогоду: волны стихли, ветер ослаб, остались только тучи на небе да плотная завеса занудного дождя.
— Ну вот, кажется, пронесло… — Звягинцев погладил Кнопика, дрожащего, мокрого, несчастного, измученного страхом и качкой. — Чего доброго, в самом деле живы останемся.
— Не говорите «гоп», Лев Поликарпович, — посоветовал Скудин. Критически осмотрел нечто, бывшее при жизни веслом, протянул Глебу, сам взял другое, тоже изуродованное до невозможности. Взглянул на пришедший в чувство компас:
— Давай; что ли, малый вперёд…
Грести пришлось ещё часа два, не меньше. Под аккомпанемент дождя, жуткие стенания Эдика и хриплое дыхание Звягинцева, вычерпывавшего воду: американская посудина, якобы предназначенная чуть ли не для океанской рыбалки, дала опасную течь. Наконец в мутной пелене показался берег, и на нем яркие огни фальшфейеров.
Их ждали.
— Как выразился бы Грин, таки приплыли, — Скудин и Глеб с удвоенной яростно заработали обломками вёсел. — Как раз к обеду. Эй! Эдуард Владимирович! Как насчет стаканчика забортной водички? Ты ведь теперь моряк. Подводник почти…
— Папахену… скажу… — Генеральского сына в тысяча второй раз вывернуло наизнанку, одной желчью, весьма мучительно. — Папахен тебя…
— Знаем, слышали. Задвинет в Чечню. Сделает прапорщиком, — лёгким движением Скудин выпрыгнул за борт и по колено в воде стал выволакивать лодку на берег. — Только прежде я тебя человеком сделаю.
«По крайней мере попытаюсь…»
К ним уже бежали свои. Совали фляжки со спиртом, плащ-палатки, полотенца, сулили баню, обед и сухое исподнее, благо до лагеря было рукой подать. Боря Капустин поглядывал на Эдика, как Джек Потрошитель на лондонскую проститутку. Виринея почему-то плакала, Веня кутал Кнопика в простыню, близорукие глаза его светились неподдельной нежностью.
— Таки охренеть! — Шихман долго смотрел на остатки вёсел и, ни о чем не спросив, сказал только:
— У нас. тоже неприятности. Эти долбаные охотники вернулись с час назад, и ты бы посмотрел, Лёва, в каком виде!
Американцы пришли на танцы
А случилось с братьями Бенджамином и Хулио вот что. Погожим солнечным утром, бодрые, в благостном расположении духа они отправились охотиться на оленей. Добротно обутые ноги неслышно ступали по упругому мху, вокруг пели птицы, настроение было прекрасное — аымм! — подстрелить на жаркое местного moose or deer[109] таким молодцам раз плюнуть. Дело мастера боится! По ту сторону топкого болота на лесистой горе брат Бенджамин вскорости засёк лосиную тропу, а брат Хулио — дымящий-
Ся, то есть совсем свежий помёт, и оба охотника в самом радужном предвкушении добычи двинулись вперёд по следам. Однако шли недолго. На пути «служителей Беговой мамы» точно из-под земли выросли двое в зелёных егерских фуражках с кокардами. Оба держали в руках ружья. — Документы!
Эффект внезапности был таков, что братья во Христе не сразу сообразили — дорогу к добыче им преграждали два старика.
