— I'm absolutely fed up with all this fucking hunting[114], — сказал брат Хулио, и было решено устроить у подножия менгира[Менгир (бретонское men камень
hir длинный) — разновидность древних (3-2 тыс. лет до н. э.) памятников из громадных камней, поставленных вертикально. Первоначально служили надгробиями и святилищами] большой основательный привал. Добили спиртное, доели НЗ… И по специально отработанной методике погрузились в сон. В наставлениях было обещано — мгновенный и без сновидений…
…Как бы не так. Бедных братьев сразу принялись мучить ужасные кошмары. Привиделось такое, что врагу не пожелаешь. Хотя, впрочем, это уж в меру личной духовной продвинутости.
— Oh no, no, no!..[115] — Проснувшись через считанные минуты, брат Хулио вскочил как подброшенный и испытал явное облегчение, убедившись, что привидевшееся не было явью. Его зримо трясло. Какой уж тут отдых!
— Oh no, have mercy, not this!..[116] — Брат Бенджамин пробудился рыдая, точно первоклассник, которого привели на уколы.
Отдышавшись, они стали сравнивать пережитое. Обоих, как выяснилось, посетил сходный кошмар. Нечто жутко-извращённое на тему кастрации.
В молчании попили высококалорийной тонизирующей жидкости и мрачно отправились дальше. Куда? Спросите что полегче. Даже солнце здесь было какое-то не правильное и нипочём не желало указывать братьям дорогу. Очень скоро выживание сделалось попросту невозможно. Костер упрямо потухал, а если и горел, то на нём ни в какую не закипала вода, всюду слышались призрачные голоса, а на краю зрения мерещилось такое, что куда там привычным «ужастикам» с их беленькими-пушистыми киношными монстрами. Хорошо ещё брат Хулио вовремя вспомнил о своём католическом происхождении, сотворил очень искреннюю молитву, и Создатель откликнулся. Присев по нужде, Хулио заметил остатки чьего-то пикника. У тропинки валялся недоеденный харч и к тому же, о новое чудо! — свой, привычный, американский. Наверное, благодарственная молитва брата Хулио вышла не такой горячей, как та первая, ибо почти сразу после негаданной трапезы небо затянули тучи, задул ветер и хлынул дождь, вскоре превратившийся в отчаянный ливень. Положение вымокших, с подведёнными животами добытчиков сделалось уже вовсе плачевным… как вдруг брат Бенджамин разглядел сквозь хлещущую водяную стену красные сполохи огней.
Из последних сил, спотыкаясь, охотники пошагали на свет… и вот, о радость! — знакомые лица, милый сердцу берег озера… и разноцветные американские палатки. Ноте, sweet home![117] Скорее нажраться до отвалу русской гречки — и спать, спать, спать… Только на сей раз безо всяких расслабляющих методик!!!
Между тем Звягинцев с Кнопиком и Скудин с Глебом Буровым тоже вовсю наслаждались благами цивилизации. Высушенные, отогревшиеся и сытые, они пребывали в том блаженном состоянии духа, когда на сердце воцаряются спокойствие и умиротворенность, а пережитые испытания кажутся пустячными и легко одолимыми. Что до Эдика — он в баню не пошёл, столовую проигнорировал и, переживая некое подобие катарсиса, лежал пластом. Как был — мокрый. И рыдал в голос.
— Косит под убогого, гад, чтобы не били, — определил его состояние Боря Капустин. И хрустнул пальцами, складывая пудовые кулаки. — На гной его пора… Человека делать, пока не поздно.
— Уже поздно, милый мой, характер ребенка формируется до трёх лет. — Гринберг прокалённой иглой вскрыл кровавую мозоль на ладони Скудина, хмыкнув, полюбовался на свою работу.
— «Болять мои раны на боке», — негромко пропел Кудеяр.
— «Одна заживаеть, другая нарываеть, а третия засела в глыбоке», — весело подтянул Гринберг. — Всё, командир, последняя, остальные и так пройдут. Теперь ссы на них, пока не иссякнешь. А если вдруг иссякнешь — поможем…
— Да уж как-нибудь справлюсь, — рассмеялся Иван. Давно когда-то в Анголе Грин фальшивил эту же песенку, зашивая ему глубоко распоротое бедро. Под руками не нашлось ни обезболивающего, ни антисептиков. Обошлись крепкой ниткой, обычной .иглой… и человеческой мочой, имевшей на африканской жаре консистенцию густого рассола. Ничего — зажило как на собаке…
В это же самое время в вагончике у Звягинцева происходил небольшой междусобойчик, замаскированный под научный консилиум. На повестке дня была череда таинственных событий, несомненно между собой связанных. Явление первое — загадочный портрет в интерьере пещеры. Потом неприятности у братцев охотников. Теперь вот внезапный шторм на озере. Все это были определённо звенья одной цепи, только вот какой? Профессора общались не торопясь, покуривая и потягивая черный кофе с коньяком. Спешить было некуда — всё равно день уже пропал.
— Итак, досточтимые коллеги, мы столкнулись с рядом аномальных фактов. — Звягинцев задумчиво отхлебнул из чашки, качнул головой и подлил себе коньяку. — По-моему, мы имеем дело с целой совокупностью причин. Во-первых, особые геопатогенные зоны, через которые проходят космические энергоинформационные потоки. Во-вторых, уникальное строение земной коры. А именно, наличие в большом объёме ураноносных и редкоземельных руд. Энергоинформационный поток Земли свободно проникает на поверхность по застывшей вулканической магме, которая здесь словно гвоздь пронзает горную толщу. Результирующая всех этих факторов и приводит к аномальным проявлениям… коим мы с вами и были свидетелями. Есть возражения?
— Возражений нет, — проворчал Шихман. — Вот если мы ещё дотянем логические ниточки от этих отправных точек до, хм, сновидчески отрезанных органов наших охотников…
Тут надо заметить, что несколько раньше братья Хулио и Бенджамин, взятые учёными в оборот, мало- помалу отбросили спецназовскую застенчивость и рассказали обо всём, не утаивая деталей.
— Случайность — это тоже закон, имя которого до поры неизвестно. — Бубенчиков со вздохом вытащил роскошную пенковую трубку и принялся набивать ее ароматизированным табаком. — Мы сами с вами сплошные случайности. — Он чиркнул спичкой, закурил, и в воздухе густо запахло жасмином. — Хомо сапиенс совершенно не приспособлен к существованию на нашей планете. Сила тяготения для него велика примерно в два раза, биологические часы работают в ином ритме, чем у любого земного существа, необыкновенно мощный мыслительный аппарат используется лишь процентов на десять. Да ещё и неадекватно используется. Этакий самонадеянный недоросль с атомной дубиной…
— От которого шкафы нужно запирать, — перебил Бубенчикова Шихман.
— Вот их, кажется, и запирают, — хмуро проговорил Звягинцев.
— И за которым глаз да глаз нужен, — продолжал Шихман. — Хорошая опытная нянька. С ремнём…
