- Если не ради ребенка, то просто так.
- Ну, ты даешь, Турчков! - сказала Вера. - И долго ты думал? Ты что же, себя в жертву решил принести? Так мне ее не надо! Или ты собрался взять всю вину на себя? Может, посоветовался с кем? А?..
- Нет, нет! - поморщился Турчков как от боли. - Все ты не то говоришь! Все не так!
Потом он сказал:
- Ведь я люблю тебя.
- Вот тебе раз, - удивилась Вера. - Как кот мыша, что ли?
Но тут же, взглянув на Турчкова, она подумала, что, несмотря ни на что, ехидничать и злиться ей сейчас не следует.
- Нет, - качнул головой Турчков, - ты не так говоришь. Все не так. Я всерьез.
- И давно ты успел полюбить? - спросила Вера. - До или после?
- Я не знаю, как тебе все это объяснить... Я не могу словами назвать то, что я чувствую... Я, наверное, и раньше тебя любил...
- Ну, хорошо. Спасибо и за это...
- Я понимаю... У тебя есть другой?
Вера хотела сказать, что да, у нее есть другой, чтобы облегчить Лешины страдания, но другого у нее вот уже пять дней как не было.
- Не имеет значения, - хмуро сказала Вера.
- Я понимаю... Я все понимаю... Но и ты пойми меня... Конечно, я подлец... Я ничтожество... Я не только не могу, но я и не хочу просить у тебя прощения, потому что меня нельзя простить... Я знаю, какое у тебя отношение ко мне... И вот я набрался наглости предложить тебе такую чушь... Это и вправду чушь: как же я вообще смогу жениться через год, когда меня вот-вот посадят?.. Я ведь помню про суд. Он мне нужен... Я ведь шел к тебе сказать, что я тебя люблю, - и больше ничего, потому что я уже не мог этого не сказать... Но сначала вырвалась нелепость... То есть ужасно... Ведь все это можно понять так, будто я придумал способ, чтобы избежать наказания... Это случайно вышло... Я... я не знал, какие слова найти... Я без всякой корысти... Я хочу наказания...
Турчков замолчал, сидел сникнувший и несчастный, и Вера забоялась, как бы он не заплакал. Опять, как и в день рождения, он показался Вере побитым щенком, и жалость взрослой женщины проснулась в ней. Но ласковых слов успокоения теперь у Веры не было. Она хотела предложить Турчкову воды или квасу, но подумала, что этим она его совсем расстроит. Она поднялась, нашла свою сумочку, достала сигареты.
- Закурю, если не возражаешь, - сказала Вера. - Хочешь?
- Дай, пожалуйста, - кивнул Турчков.
Курить Вера, как и Турчков, не курила, но иногда, по настроению, баловалась и пачку 'Новости' держала на всякий случай в сумке.
Турчков поднес к губам сигарету, затянулся с усердием, но и небрежно, будто опытный курильщик, и тут же закашлялся, даже покраснел от напряжения.
- Я пойду.
- Смотри, - сказала Вера.
- Мне на завод ехать... Пусть я и недотепа, а там я на хорошем счету... Я ведь научился кое-чему... Там я для всех без вины виноватый... А мне от этого еще тошнее, понимаешь...
- Твоя забота.
- Ну да, ну да, - кивнул Турчков. - Моя и ничья больше. Еще, к несчастью, и моей матери. Что мое, то в ее... Ну ладно, я пойду...
Он пошел к двери и остановился.
- Знаешь, - сказал Турчков, - я тебя прошу, ты забудь, что я тут наговорил тебе, - и все... Это ведь я самому себе устроил облегчение... А тебе пришлось меня терпеть... Но ты меня пойми - я уже не мог не прийти к тебе и не сказать... Я совсем бы измучился... И не думай, что я сейчас не в себе или с головой у меня не в порядке, я тебе все верно сказал... А тебе спасибо, что не выгнала...
- Не за что, - буркнула Вера.
- И еще, - сказал Турчков, волнуясь, - как бы ты ко мне ни относилась, мало ли что может случиться в будущем... Вдруг стрясется с тобой беда или еще что... Ты знай, что и на меня можно рассчитывать... Ты не думай... Я сильным стану... Или черту душу отдам, а тебе пособлю.
Вера, выслушав его, подумала, что единственное, о чем она хотела бы просить Турчкова, - это о том, чтобы он никогда не попадался ей на глаза и даже издали не напоминал ей ни о себе, ни о своем дне рождения.
Но Вера сказала неуверенно:
- Ладно...
- Я ведь в тот вечер, - сказал Турчков тихо, - все глядел на тебя... И то любил тебя, то ненавидел... И опять любил и опять ненавидел... Ты тогда ничего не заметила?
- Хватит, - не выдержала Вера. - Чего зря разводить болтовню!
Турчков поглядел на нее с тоской, он словно ждал незамедлительного унижения, губы его задрожали, и Вера снова забоялась, как бы этот ушастый мальчишка с мокрыми кудряшками на лбу и на самом деле сейчас не расплакался.
- Ну что ты? Что ты? - сказала Вера уже поспешно. - Ну зачем об этом сейчас говорить?
Однако слова ее вовсе не успокоили Турчкова, толстые Лешины губы по-прежнему дрожали, а глаза были мокрые и жалостливые, белесые ресницы хлопали часто, невольное сострадание возникло в Вериной душе, и, не выдержав, она пошла к Турчкову, и даже не пошла, а бросилась к нему, будто он тонул или истекал кровью: И тут произошло то, чего она никак не ожидала и о чем позже не то чтобы жалела, но во всяком случае не любила вспоминать, она, приговаривая ласковые, тихие слова, стала гладить Турчкову волосы и говорить: 'Ну что ты, Леша... Ну зачем ты так отчаиваешься... Все пройдет... Все хорошо будет...' Турчков был с нее ростом, но худенький и узкий в кости, и сейчас, уткнувшийся широким носом в ее плечо, казался и вовсе маленьким. Вера и чувствовала себя рядом с ним взрослой, если не матерью этого несмышленого парня, то по крайней мере старшей его сестрой. О своих печалях Вера теперь забыла, она боялась, как бы Турчков, выйдя из их дома, с отчаяния не втемяшил себе в голову крайней глупости и не сделал дурного. И она все прижимала левой рукой повинную голову к своему плечу, а правой гладила и гладила Лешины волосы.
Однако вскоре Турчков сам опомнился, выпрямился и решительно отступил от Веры на шаг. Глаза его были сухи, а узкая, худенькая фигурка стала собранной.
- Это я так... это я на минуту ослаб, - быстро заговорил Турчков, разнылся и расклеился... Вроде бы я разжалобить тебя пришел... Ты так не думай... Я совсем другим хотел появиться у тебя. Не смешным и не жалким... А не вышло... Но я буду другим, я знаю, каким, раз уж я остался жить после всего этого... Я там, куда меня пошлют, не пропаду, все выдержу... У меня программа есть... Мать бы только выдержала... Ее жалко, ей-то хуже всего. Отец-то перетерпит... А тебе спасибо за сегодня... Ты меня сегодня укрепила...
В коридоре, надев плащ, он сказал:
- Знаешь что, пожелай мне на прощанье, чтоб на суде меня наказали покрепче... Я серьезно... Мне это надо.
- По программе, что ли? - спросила Вера.
- Я серьезно, я не шучу...
- Может, и суда-то, Леш, не будет... Да и не нужен он, наверное, вовсе...
- Нет, нет! - замахал рукой Турчков. - Нужен. То есть не суд, а наказание...
Вышел за калитку и исчез, размок, растаял в дожде.
В коридоре перед Верой возникла мать, спросила шепотом, с оглядкой на дверь, а в голосе ее, в интонациях, была надежда на то, что появление Турчкова хоть капельку какую изменило к лучшему:
- Ну что? Ну как? Что он приходил?
- А ничего. Просто так приходил, - бросила Вера на ходу в прошла в свою комнату.
Там она первым делом отыскала раздвижное зеркальце в кофейном дерматиновом переплете и рассмотрела свое лицо с пристрастием. 'Ну и мымра, ну и чухонка, заспанная, неразглаженная!' - ругала себя Вера. Она достала перламутровую губную помаду и тушь для ресниц и, пока приукрашивала себя,
