Сергеевич собрался прямо с работы, не заходя домой, отправиться куда-то.
- Я вас слушаю, - протянул Виктор Сергеевич.
Вера все ему выложила про приход женщин и слова Колокольниковой, говорила горячо, с возмущением, распаляясь, повторяла для убедительности всякие сегодняшние мелочи. Умолкла, смотрела на следователя. Неужели ему не передались ее гнев и ее обида?
- Да, - сказал Виктор Сергеевич, подбородок прижав к груди - это хорошо, что вы пришли именно сейчас. Через полчаса вы меня бы не застали.
Вера обрадовалась этим словам: значит, рассказ ее показался следователю важным. Но тут же она подумала, что Виктор Сергеевич дал ей понять, что времени у него на разговор с ней всего полчаса.
- Как быть, Виктор Сергеевич? - сказала она, остывая, и не Виктору Сергеевичу даже, а так, в пространство. - Это они мне вроде отступного сулили. Вроде платы за позор. Так нельзя оставить...
- А что, Вера... - неожиданно живо сказал Виктор Сергеевич, - а может быть, вам следовало понять состояние матерей? А?
- То есть как? - удивилась Вера.
- А так... - начал Виктор Сергеевич, но, заметив в Вериных глазах не только недоумение, но и испуг, осекся, смутившись, и уже после паузы заговорил медленно, неуверенным своим тонким голосом, с остановками и поглядыванием в окно: - Видите ли, Вера, вы достаточно взрослая и разумная. И потом - вы только на вид суровая и сердитая, а в душе, по-моему, добрая... И вот я хочу, Вера, чтоб вы меня правильно поняли...
Тут он остановился, подергал пальцами короткие волосы у залысин.
- Честно скажу, Вера, сегодня я к этому разговору не готов. Да и преждевременный он пока... Но кое-что я вам скажу... Ответьте мне, Вера: как вы представляете свою будущую жизнь? Предположим, пройдет суд, парней накажут. Крепко, может быть, накажут... А как вы будете жить в Никольском? Вы думали об этом, Вера?
- Как жила, так и буду жить, - сказала Вера.
- А не будут ли в вас и ваших близких, в сестренок ваших, тыкать пальцами, и не потому, что парни сели, а по другой причине, - понимаете, по какой?.. Пусть несправедливо, но не будет ли ваша жизнь отравлена?
- Вытерпим как-нибудь...
- Не знаю, не знаю... Трудно пока судить... А может, вам с матерью и сестрами все же стоит уехать из Никольского? А?
- Куда же это? А дом-то наш как же?
- После училища вас все равно куда-то распределят...
- Бежать, что ли, нам из Никольского? Тогда, значит, я виноватая? Нет.
- Ну хорошо, - вздохнул Виктор Сергеевич, - я, видно, начал не с того конца. Вы меня и не понимаете... Скажу про другое. На суде, Вера, все может получиться и вовсе не так, как вы предполагаете. Дело ваше с юридической стороны не простое. Там будут адвокаты, и они при старании смогут доказать, что и вы виноваты.
- То есть как? - растерялась Вера.
- Многое против вас. Многое можно истолковать по-разному... И драка ваша с Ниной, и то, что вы ничего не сказали о ней врачам, и некоторые ваши слова на дне рождения, да и не только слова, а и движения, и то, что вы выпили в тот вечер... Бусинка к бусинке - и вот готово ожерелье... Я сейчас могу произнести будущую адвокатскую речь, из нее вы узнаете, что виноваты вы, а парни - ваша жертва.
- А они-то сами...
- Погодите, Вера, не думайте, что я их адвокат. Нет. Но и их-то показания какие: пьяные были, не помним, вроде так, а вроде не так... К тому же по закону для суда признание обвиняемым своей вины еще ничего не значит. И это справедливо. Потом вам кажется, что происшествие всем видится именно таким, каким оно видится вам. Но при взгляде на него со стороны может показаться и совсем неожиданное для вас. Уж тут обратят внимание и на ваши вольные нравы, и на то, что вы с Сергеем Ржевцевым жили как муж и жена...
- Сергей обещал на мне жениться, - глухо произнесла Вера и тут же пожалела о сказанном. Мало ли что Сергей ей говорил! - Он обещал жениться... И у нас с ним было все хорошо и по-честному!
- Ладно, но это ведь не меняет дела. Мы вот получили письмо, в нем требуют привлечь Сергея за сожительство с несовершеннолетней. Видите, как выходит.
- Сергей ничего плохого мне не сделал.
- Однако могут наказать и Сергея. Вряд ли это вас обрадует. Но вдруг и такой оборот примет дело...
Виктор Сергеевич задумался на мгновение, но тут же сказал быстро, как бы спохватившись:
- Я не хочу запугивать вас, Вера. Упаси бог! Просто я хочу, чтобы вы подумали обо всем... Я прошу вас отнестись ко всей вашей истории не только сердцем, но и разумом. Разумом, Вера. Продумайте все... Прошу вас...
Виктор Сергеевич встал, и Вера невольно встала, но тут же опустилась на стул, ей бы попрощаться и уйти, а она все сидела, растерянная, прибитая, куда девалась вся ее воинственность и бойкость. А Виктор Сергеевич походил в раздумье, присел к Вере и стал говорить ей мягко и терпеливо. В чем-то он ее убеждал, и она кивала ему, все, что она думала и чувствовала раньше, уплыло куда-то, а слова следователя приходили к ней безусловной истиной, обволакивали ее и как бы укачивали. Он пожал ей на прощанье руку, спросил, согласна ли она с ним, и она ответила искренне: 'Согласна'. На улицу она вышла все же в смятении. А пройдя к вокзалу и повторив про себя разговор с Виктором Сергеевичем, она вдруг взбунтовалась и принялась ругать себя: 'Да как же я согласилась с ним! Да это же все неправда! Как он мог! Надо было ему сказать то-то и то-то!' В электричке в мыслях явились к ней такие яростные и правильные слова, что Вера захотела тут же вернуться к следователю. Но где теперь найдешь Виктора Сергеевича? 'Ах, голова ты, голова садовая! - корила себя Вера. - Что же ты раньше-то делала!'
А Виктора Сергеевича не то чтобы расстроил разговор с Верой, просто после него ему стало не по себе. Ему вдруг показалось, что никольская история кончится плохо. Предчувствие дурное плеснулось, как рыба в сонном озере, и хотя круги утихли, умерли тут же, на черном песке, в душе Виктора Сергеевича осталось что-то неприятное. И своим разговором с Навашиной Виктор Сергеевич не был доволен, слова являлись ему холодные, вялые, а порой и лукавые. 'Насчет Сергея я напрасно, - решил Виктор Сергеевич, - напрасно, это ведь неправда... Никто его не может привлечь... Но она успокоилась и, кажется, сможет все понять как следует... Хорошо бы, хорошо бы...'
15
Отдежурив ночью, Вера из больницы вернулась утром с тяжелой головой и проспала без снов до вечера.
Когда она проснулась, было зябко, шел дождь, и Вера подумала, что, если вскоре растеплит, пойдут белые грибы, колосовики с бледно-коричневыми шляпками, как у подберезовика. От Никольского к Лопасне, к Мелихову и дальше шли знаменитые белым грибом леса, и по воскресным дням московские и местные жители в этих лесах охотничали с ведрами и корзинами, шумели, аукались, гремели транзисторами.
Вера встала, сказала матери:
- Готовь лукошко.
Мать обернулась, заметила:
- И то. Недели на две гриб должен пойти. Потом ему до августа отпуск.
Помолчав, она сказала:
- Я в районе сегодня была. Велели мне послезавтра приходить в больницу. Будет место.
- Да? - растерялась Вера.
- Место, говорят, легкое, счастливое. Женщина, которая с этой койки уходит, старше меня, поправилась, а была опасная.
- Я завтра съезжу к твоим врачам, - сказала Вера, - поговорю, чтоб у тебя все было хорошо.
- Ты уж места моего не меняй.
- Да при чем тут место? - рассердилась Вера.
- Как при чем?.. Да, - вспомнила мать, - тут тебя один человек ждет. Давно уже. Под дождем, на улице...
- Какой еще человек?
