Первая строчка - следующую. Мой голос гремит, словно на оперной сцене. Слова громыхают, как шар в кегельбане, и отдаются от кафельной плитки звенящим эхом.
Произнесенная в полный голос, баюльная песня звучит не так глупо, как звучала в тот вечер в кабинете у Дункана. Она звучит мощно и сильно. Это звук смертного приговора. Для моего идиота соседа сверху. Это конец его жизни в моем исполнении, и я договариваю весь стишок до конца.
Даже под душем я чувствую, как шевелятся волоски у меня на затылке. У меня перехватывает дыхание.
И - ничего.
Наверху по-прежнему грохочет музыка. Отовсюду, со всех сторон - вопли радио и телевизора, выстрелы, смех, взрывы и вой сирен. Где-то лает собака. Это то, что у нас называется прайм-тайм.
Я выключаю воду. Трясу головой. Отодвигаю занавеску и тянусь за полотенцем. И тут я вижу ее.
Вентиляционную трубу.
Шахта для вентиляции, которая соединяет все квартиры. Которая всегда открыта. Она выводит из ванной пар, запахи пищи - из кухни. По ней проходят и звуки.
Я стою мокрый, босыми ногами на кафельной плитке, и смотрю на решетку.
Вовсе не исключено, что я убил весь подъезд.
Только что.
Глава двенадцатая
Нэш - в баре на Третьей. Ест луковый соус прямо руками. Окунает два пальца в тарелку, потом запускает их в рот и обсасывает так смачно, что у него западают щеки. Вынимает пальцы изо рта и опять окунает их в соус.
Я интересуюсь: это что, завтрак?
- У тебя есть вопрос, - говорит он, - но сначала покажи денежки. - Он обсасывает свои пальцы в луковом соусе.
Тут же, у стойки, сразу за Нэшем, стоит молодой человек с бачками, в стильном костюме в тонкую полоску. Рядом с ним - девушка. Она стоит на приступочке под стойкой, чтобы ей было удобнее с ним целоваться. Он достает из коктейля вишенку и отправляет в рот. Они целуются. Она жует. Надо думать, ту самую вишенку. По радио за стойкой все еще объявляют меню школьных завтраков.
Нэш то и дело поглядывает на них.
Это то, что сейчас называют любовью.
Я кладу на стойку десятку.
Он опускает глаза, все еще держа пальцы во рту. Потом выразительно поднимает брови.
Я спрашиваю: прошлой ночью у меня в доме никто не умер?
Дом на семнадцатой. Называется Лумис-плейс. Лумис-плейс, многоквартирный восьмиэтажный дом из красного кирпича. Может быть, кто-нибудь с пятого этажа? В конце коридора. Молодой парень. Сегодня утром я обнаружил на потолке пятно. Потолок сильно протек.
У парня с бачками звонит мобильный.
Нэш вынимает пальцы изо рта и причмокивает губами. Скосив глаза, он рассматривает свои ногти.
Мертвый парень был наркоманом. Многие жители этого дома - законченные наркоманы. Я спрашиваю у Нэша, не умер ли кто-то еще в моем доме. Может быть, вчера ночью в Лумис-плейс умерли несколько человек?
Парень с бачками берет свою девушку прямо за волосы и отрывает ее от своего рта. Другой рукой он достает из кармана мобильный и подносит его к уху:
- Алло?
Я говорю, что если там кто-то умер, то все они умерли 'без очевидной причины'.
Нэш водит пальцем по луковому соусу у себя на тарелке и говорит:
- Ты живешь в этом доме?
Да, я уже говорил.
Парень с бачками говорит в телефон, по-прежнему держа девушку за волосы:
- Нет, радость моя. - Он говорит: - Я сейчас как раз в кабинете у доктора, и новости не особенно радостные.
Девушка закрывает глаза. Она запрокидывает голову и пытается освободить волосы.
А парень с бачками говорит:
- Нет, похоже, что метастазы есть. - Он говорит: - Нет, я в порядке.
Девушка открывает глаза.
Он ей подмигивает.
Она улыбается.
Парень с бачками говорит в телефон:
- Да, это многое значит. Я тебя тоже люблю.
Он отключает мобильник и притягивает девушку к себе.
Они снова целуются.
Нэш берет со стойки десятку и убирает в карман. Он говорит:
- Нет. Я ничего такого не слышал.
Нога девушки соскальзывает с приступочки. Она смеется. Она снова встает на приступочку и говорит:
- Это она звонила?
А парень с бачками говорит:
- Нет.
И все случается помимо моего желания. Я просто смотрю на парня с бачками, и у меня в голове проносится баюльная песня. Песня, мой голос в душе, голос судьбы - отзывается во мне эхом. Помимо воли. Чисто рефлекторно. Все происходит так быстро, как будто я просто чихнул.
Нэш говорит, дыша мне в лицо луком:
- Странно, что ты об этом спросил. - Он отправляет в рот палец в луковом соусе.
И девушка возле стойки говорит:
- Марти?
А парень с бачками медленно сползает на пол, цепляясь за стойку.
Нэш оборачивается посмотреть.
Девушка опускается на колени рядом с парнем, который теперь лежит на полу, и говорит:
- Марти?
Лак у нее на ногтях - ярко-малиновый с блестками. Ее малиновая помада вся размазана по губам парня.
Может быть, парень и вправду был болен. Может быть, он подавился вишенкой из коктейля. Может быть, я никого не убил - еще раз.
Девушка поднимает глаза, смотрит на Нэша, потом - на меня. Ее лицо влажно блестит от слез. Она говорит:
- Кто-нибудь знает, как делается массаж сердца?
Нэш снова макает пальцы в луковый соус, а я переступаю через тело на полу, хватаю пальто и иду к выходу.
Глава тринадцатая
Возвращаюсь в редакцию. Уилсон из международного отдела интересуется, видел ли я сегодня Хендерсона. Бейкер из литературной редакции говорит, что Хендерсон не звонил, чтобы предупредить, что он болен. Ему звонили домой, но к телефону никто не подходит. Олифант из редакции спецрепортажей говорит:
- Стрейтор, ты это видел?
Он показывает мне объявление:
ВНИМАНИЮ КЛИЕНТОВ ФРАНЦУЗСКОГО САЛОНА КРАСОТЫ
В объявлении сказано: 'Вы посетили тамошнего косметолога и у вас на лице остались рубцы и шрамы?'
Номер, который стоит в объявлении, - новый. Я его раньше не видел. Я звоню по указанному телефону, и мне отвечает женщина:
- 'Гренка, Грымза и Гаррота', юридические услуги.
Я вешаю трубку.
Олифант подходит к моему столу и говорит:
- Пока ты не ушел, скажи что-нибудь хорошее про Дункана. - Он говорит, они готовят статью памяти
