исподлобья, тяжело дыша. Сжал зубы – на скулах заходили желваки.
Партнерша шарфюрера ничего не ответила. Встала, взглянула на Дузеншена пустыми глазами, рванула на себе платье…
– Чудесная фигура, не правда ли, Кремер?! – воскликнул Шрикель.
Кремер кивнул. Должен был доиграть роль до конца…
– А у меня плохая? – Эмми вскочила на стул, поднялась на цыпочки. – Почему на мою фигуру никто не обращает внимания?
– Ты просто божественна, моя крошка, – заверил ее Шрикель. – Выпьем за женщин!
Даже Кремер поднял бокал.
– Мне хочется сегодня напиться!… – выкрикнул он громко. – Такое чудесное общество, что грех оставаться трезвым. – Изображая пьяного, стукнул Шрикеля по плечу. – Вы прекрасный человек, гауптштурмфюрер, и я бы поцеловал вас, если бы здесь не было столько красивых женщин!
Обнял Эмми, чмокнул в накрашенные губы.
Шрикель пристально посмотрел на него, и Кремер понял: гауптштурмфюрер не так пьян, как притворяется. Отозвал Карла в сторонку и, прикидываясь откровенным, начал:
– Вот так и живем. Иногда только позволяем себе развлечься, а вообще – работы черт знает сколько…
Кремер и глазом не повел. Знал: его вызывают на откровенность. Притворился, что равнодушен ко всему, что говорит Шрикель
– Ты когда-нибудь зайди, – перешел на «ты» Шрикель, – я тебе покажу великолепные штучки… – придвинулся к Карлу, зашептал на ухо: – Понимаешь, мы выполняем очень ответственное задание. Эти варвары, – кивнул неопределенно, – бомбят наши города, и могут погибнуть шедевры искусства. Сейчас мы заняты эвакуацией картин из дворца Цвингер. Сам понимаешь, – добавил напыщенно, – такое дело не поручают людям, которые не разбираются в искусстве.
«Еще бы, – вспомнил Карл разговор возле гнома-философа. – Дай тебе только волю – так любые картины пойдут на свалку».
А вслух сказал, захохотав:
– Забавляетесь, значит, картинками!… А я думал – вы серьезные люди! Офицеры СС – и мазня на полотне…
– Вижу, ты и в правду не смыслишь в искусстве, – презрительно опустил уголки губ Шрикель. – Но учти, эта мазня стоит огромных денег.
– Ну-ну, не сердись! Я пошутил. На днях я обязательно посмотрю картины, – сказал Карл, поняв, что чуть было не попал впросак. – Хотя я предпочитаю золото…
Шрикель жестом остановил его.
– Но должны же оставаться какие-то ценности, – возразил и тут же продолжил поясняя: – Должны же в чем-то проявляться духовные запросы нации.
– Самые лучшие ценности, – как пьяный, настойчиво и поучительно произнес Кремер, – это золото и бриллианты, и я назову ослом каждого, кто не согласится со мной. – Помолчал и продолжил: – И солидный счет в банке! Господа, я открыл счет в Дрезденском банке. Он финансирует мои операции, которые, слава богу, идут успешно. Ювелир – древняя профессия, и она будет существовать всегда. Я не знаю женщин, которые не любили бы драгоценности…
Эмми соскользнула со стула, обошла Шрикеля и прижалась к Карлу.
– Ты – настоящий мужчина, – сказала ласкаясь. – Я тоже люблю драгоценности. Подари мне что-нибудь на память…
Кремер освободился от нее и, покачиваясь, направился к столу. Неуверенной рукой налил, расплескивая, в бокал вина.
– Иди-ка сюда, – поманил к себе девицу, – ты мне нравишься, и я хочу с тобой выпить…
– Эмми пользуется успехом! – воскликнула Ева. – Браво, Эмми!
– Заткнись! – грубо оборвал ее шарфюрер. Отрезав большой кусок торта, он стал кормить Еву. Девица, хохоча, сопротивлялась. Оба развеселились.
– Музыку, – захлопала в ладоши Эмми, – давайте танцевать!
Гауптштурмфюрер подморгнул Дузеншену – тот вытер салфеткой губы Еве, повел ее в медленном танго. Эмми выключила верхний свет. Теперь комнату освещал один торшер. Карл тоже пошел танцевать. И тут же заметил, как Шрикель открыл дверь в соседнюю комнату.
«Теперь начнется второе действие», – догадался Карл. И правда, когда они поравнялись с дверью, Эмми потянула его туда. Карл не сопротивлялся.
Небольшая комната с мягкой тахтой и пушистым ковром на полу. Тусклый свет ночника, на низеньком столике – бутылка, бокалы, конфеты.
«Все на месте, – усмехнулся про себя Кремер, – так сказать, художественное оформление… Потрудились декораторы…»
Эмми прижалась к нему, прошептала:
– Как тут красиво. Посидим…
Упала на тахту, оголив, как бы ненароком, колени. Карл сел в кресло напротив.
Эмми с вызовом смотрела сквозь прищуренные веки, продолжая лежать. Вдруг дразнящие искорки в ее
