всеобщее внимание. Генувейфа, черная косматая тень, размахивала левой рукой, а правой вцепилась в светлые волосы Аббаны. Ее противница, крепкая, мужеподобная особа, отчаянно ругаясь, пыталась скинуть с себя этого демона, но тщетно.
Гальен, подбежав, бросился на помощь подруге и схватил Генувейфу за ногу. Та принялась брыкаться. И все это время гробовщица завывала на все лады, призывала помощь и изрыгала проклятия.
Талиессин встретился взглядом с Вейенто.
— Побудьте с ней, — сказал он, передавая ему тело матери.
Он вскочил и побежал туда, где разгоралась потасовка. Поравнявшись с дамами — победительницей скачек и прекрасной герцогиней, — Талиессин на ходу бросил Уиде:
— Идем со мной.
И, оставив Ибор в одиночестве — держать лошадь, остаток пути они продолжили вместе. Им пришлось расталкивать людей — зевак, любителей помахать кулаками, любопытствующих, сочувствующих. Все сословия смешались, никто не обращал на это внимания. Творилось нечто невероятное. Талиессин ловил счастливые взгляды: эти люди считали, что им ужасно повезло, коль скоро они очутились в гуще столь захватывающего события.
Уида ни о чем не спрашивала. Проталкивалась сквозь толпу, стараясь держаться рядом с Талиессином. Пару раз она пускала в ход кулаки. Один недовольный купчишка схватил ее за плечо и попытался оттолкнуть в сторону. Талиессин, обернувшись, резким тычком в лоб, между глаз, отбросил его; затем взял эльфийку за руку и потащил за собой.
Они успели вовремя: Гальен уже сбросил Генувейфу на землю и придавил ее к дороге, встав обоими коленями ей на плечи. Генувейфа продолжала вырываться, но даже ее неиссякаемые силы были на исходе. Вся в пыли, с расквашенным носом, она хрипло дышала, водя головой из стороны в сторону. Аббана, освобожденная от «наездницы», стояла рядом с маленькой трубкой в одной руке и отравленной стрелкой — в другой. Ее поза не оставляла сомнений: она намеревалась покончить с назойливой особой раз и навсегда.
— Хватай ее за левую руку, — сказал Талиессин Уиде.
Они напали на Аббану со спины одновременно. Тот, кто называл себя Гаем, впился убийце в запястье и заставил выронить стрелку в пыль. Уида вывернула ей левую руку и приставила к горлу крохотный кинжал, который прятала в ленте для волос.
— Не шевелись, — прошептала эльфийка.
Аббана обезумевшим взором смотрела на лежавшие в пыли стрелу и трубочку. Она переступила ногами, чуть отошла, и тотчас кинжальчик Уиды царапнул кожу у нее под ухом.
— Не шевелись, — повторила Уида.
— Гальен! — отчаянно закричала Аббана. Она опустила голову, затрясла волосами. — Гальен!
Гальен растерянно озирался по сторонам. Генувейфа перестала вырываться. Просто лежала, глядя в небо, и переводила дух. Кровь вытекала из ее носа, из разбитой губы, из пореза на скуле.
Очень медленно Гальен снял с поверженной девушки колени, встал, свесил руки.
Талиессин быстро глянул на него.
— Пойдешь с нами.
— Я не виновен, — сказал он.
— Она назвала тебя по имени, — возразил Талиессин. — Ты пойдешь с нами.
Гальен бросил торопливый взгляд через плечо. Талиессин перехватил этот взгляд, хмыкнул:
— Я знаю твое имя, мне знакомо твое лицо. Я найду тебя в моем королевстве, Гальен, куда бы ты ни скрылся.
Он дал Гальену несколько секунд свыкнуться с этой мыслью. Затем кивком указал на орудия убийства:
— Подбери их и иди за нами.
Гальен повиновался.
— Дурак! — пронзительно закричала Аббана сквозь завесу опущенных волос. — Дурак! Слабак! Беги! Убей его и беги!
Гальен как будто не слышал.
— Брось меня! — надрывалась она. — Беги!
Талиессин ударил женщину кулаком в затылок, и она обмякла.
Встретившись глазами с Уидой, Талиессин кивнул ей:
— Свяжи ее.
Уида выдернула из волос ленту, стянула пленнице локти. Аббана простонала сквозь зубы, когда Талиессин грубо поставил ее на ноги. Уида наклонилась над Генувейфой. Та оторвала светлые взоры от неба, устремила их на эльфийку. Улыбка расцвела на разбитом лице девушки.
— Уже? — сказала она. — Долго же вы меня спасали!
Уида молча протянула ей руку. Генувейфа схватилась за ее ладонь сухими горячими пальцами, поднялась, охнула.
— Какие они злые! — посетовала она.
Уида быстро погладила ее по плечам.
— Они тебя не поранили?
— Нет, бывало хуже… Ты ведь эльфийская принцесса? Я сразу догадалась! Меня однажды хотели из-за этого сжечь…
— Из-за чего?
Уида рассматривала гробовщицу из Коммарши, и было совершенно очевидно: эльфийке она нравится все больше и больше.
— Они подумали, что я — Эльсион Лакар. Не чистокровная, конечно, так — помесь, но все равно… — охотно объяснила Генувейфа. — Тогда меня тоже спасли. И тоже немного задержались, но обошлось. У меня есть друзья при дворе, знаешь? Эмери и Ренье. Особенно — Ренье. Он мой друг.
— Ты хорошая, у тебя должно быть много друзей, — произнесла Уида.
— И ты? — жадно спросила Генувейфа, хватая ее за локти и всматриваясь в ее лицо. — Ты тоже? Ты счастливая?
— Я счастливая, и я буду твоей подругой, если хочешь… Ты должна сейчас пойти с нами. Что ты видела? Почему ты набросилась на эту женщину?
— Я видела, как она стреляла из этой трубки, — охотно объяснила Генувейфа. — Она ужасно злая. Поэтому я и следила за ней. Здесь все были веселые, а эта злилась. И никто не замечал, никто! Все смотрели на тебя, на белую лошадь, на герцогиню… Никто не видел, как она вытащила свою трубку.
— Да, — сказала Уида.
Рука об руку они пошли обратно сквозь толпу к королевскому балдахину, вслед за Талиессином и пленниками.
Праздник был скомкан. Вейенто уже отдал распоряжение, и один из купцов, что направлялись в столицу, предоставил для тела королевы свою повозку. Купец стоял тут же, неприметный человечек со вспотевшей лысиной. Он был страшно взволнован и растроган, его переполняли тысячи чувств, и почти все были для него внове.
Королева, мертвая, вытянувшаяся в струну, покоилась на шелковом покрывале — явно лучшем из всего, что вез на продажу купец. Медные волосы, по-прежнему убранные в косу, лежали на плече, странно живые рядом с неподвижной щекой. Губы, всегда ласковые и сладкие, затвердели. Ресницы спокойно опустились на щеки и застыли в этом положении. Она была бледна, и только левая сторона шеи и кусочек левой щеки потемнели, а крохотная ранка за ухом была совершенно черной.
Вейенто обнимал за плечи жену. Та выглядела растерянной и явно не знала, как себя вести. Сама по себе смерть не пугала дочь Ларренса; однако перемены, которые несла с собой гибель правящей королевы, вызывали у Ибор слишком много противоречивых чувств, и молодая женщина не вполне понимала, как с ними справиться.
Талиессин протолкался к телу матери вместе с пленницей. Схватил Аббану за волосы, принудил ее нагнуться над королевой.
— Смотри! — сказал он. — Ты довольна?
