поднялся и пошел к себе за полог, ощущая за спиной тяжелую тишину: слушатели переживали трагическую битву на плато, свидетелями которой они стали в этот вечер, битвы, стоившей жизни многим сотням и тысячам смертоносцев.
Правитель тоже устал – он как бы заново пережил тот трагический день, снова погрузился в ужас и недоумение от произошедшего. Как, как могло случиться такое, что кучка дикарей разбила армию повелителей вселенной? Даже собственное пленение не оставило в памяти Посланника такого глубокого следа.
Колыхнулся полог, внутрь бесшумно юркнула девушка, опустилась на колени рядом с вытянувшимся на подстилке правителем.
– Скажи, Посланник, я не поняла, эти люди, на плато, это были лазутчики Мага?
– Нет, – Найл узнал в девочке Юлук и не особо удивился вопросу. Пришельцы с севера – совсем другие враги. Это как в пустыне: есть жужелицы, тарантулы, ядовитые змеи. Они все разные, но одинаково опасны. Так и здесь: в прошлом нам сумел принести вред Маг, который так и не решился на открытое нападение. А год назад на нас напали пришельцы с севера, и вреда от них оказалось намного больше.
В этот миг до правителя внезапно дошло, что сидящей рядом с ним девушке нет и полугода! Она родилась всего несколько месяцев назад – но ростом уже вымахала выше Мерлью, обладала куда более длинными волосами и широкими плечами, крупной грудью, свойственной всем охранницам смертоносцев. Вопросы ее были хоть и наивны, однако доказывали, что сознание развито прекрасно, мысли четки и ясны.
Правитель коснулся разума Юлук, не обнаружив там ничего, кроме любопытства, поднял руку, коснулся ее волос, а потом не удержался и опустил ладонь ей на грудь. Девочка не отстранилась, только покосилась глазами вниз, словно пытаясь понять, откуда взялось странное, незнакомое ощущение, но вдруг внезапно испугалась, вскочила, сделала пару шагов к пологу, однако остановилась, вспомнив, что хотела задать еще один вопрос:
– Скажи, Посланник, если ты там много знаешь, то почему ты не останешься «памятью» сам, почему хочешь оставить Пурта?
– Потому, что я человек, Юлук. Неподвижный смертоносец способен находиться без пищи целый год, а если оставить ему запас парализованной еды, то он сможет просидеть в домике два года, а мне хочется есть каждый день, и придется постоянно ходить на охоту, рискуя этой самой «памятью». Паук способен без потерь сохранить в сознании все, до мельчайших деталей, а человеческая память постепенно тускнеет. Нет уж, Юлук, мы с тобой не годимся для той роли.
– Да, я знаю, – грустно признала девочка, – они и бегают быстрее, они могут ходить по вертикальным стенам, выпускать паутину. Почему они всегда лучше, Посланник? Ведь это обидно!
– Вспомни, как мы подошли к этой долине, – усмехнулся Найл. – Все смертоносцы заснули, а люди – нет. Ведь это вам пришлось отогревать восьмилапых, правда? У нас есть руки, мы можем изготавливать копья, ножи, одежду, кувшины, а паукам все это не по силам. Паукам никогда не удалось бы справиться с «бронированными» жуками, если бы не люди с копьями, а людям не удалось бы заколоть их, если бы не парализующая воля смертоносцев. Запомни одну простую вещь: и у людей, и у пауков есть свои преимущества и недостатки. Но когда мы вместе, то преимущества складываются, а недостатки вычитаются. Тебе не должно быть обидно за их умение, ведь своим умением они всегда готовы поддержать тебя – а ты, и другие люди всегда смогут отогреть их, если они снова замерзнут, или помочь копьями и ножами, когда силы их хелицер будет не хватать. Мы не порознь, мы вместе! Понятно? Но тогда почему мы разные? Найл засмеялся.
– А в этом мире никогда не бывает ничего одинакового! Посмотри на свои волосы и на волосы Нефтис, посмотри на свои глаза и глаза Мерлью, посмотри на свою грудь и на мою. У смертоносцев отличий больше, у нас меньше, но мы все равно разные. И это хорошо, потому, что каждый дополняет другого.
– Значит Богиня специально сделала нас такими? Мы не уроды?
– Откуда это у тебя такие мысли? – приподнялся на локте правитель.
– Нам люди в Провинции так сказали. Сказали, что смертоносцы нас не хотят, значит мы уродливы.
– Ах, в Провинции. – Найл вспомнил «жертвенных» молодых парней и девушек, радующихся предстоящей смерти, и откинулся обратно на подстилку.
– Я тебя обидела, Посланник? – забеспокоилась Юлук, вернулась обратно к правителю и снова опустилась рядом на колени. Я не хотела. Ты знаешь, Посланник, наш отец тебя всегда очень уважал, восхищался тобой, а мы никогда не понимали, почему. Теперь понимаем.
Обнаженная коленка девушки касалась ладони Найла. Он поднял руку и провел ею немного вверх по ее ноге. Юлук резко вздрогнула, но осталась сидеть, а вот член правителя начал быстро наливаться силой, заметно приподнимая подол туники.
– Мы все разные, – припомнил Найл недавние собственные слова. Очень разные.
– Ты о чем, Посланник?
– О нас, – ответил Найл, провел рукой еще немного выше, ощутил прикосновение волос.
Юлук коротко и резко вздохнула, немного приподнялась, опустилась обратно, и указательный палец правителя прикоснулся к чему-то горячему и влажному. Девушка опять охнула, снова чуть приподнялась, замерла так ненадолго и все же опустилась снова. Новое, незнакомое ощущение пугало, но оказалось слишком приятным, чтобы отказаться от него совсем. Найл прекрасно понимал девушку – ведь, хотя ему было шестнадцать, а Юлук всего полгода от роду, но их тела успели развиться примерно до одинакового уровня и со свойственной молодости страстностью требовали одного – близости.
– Мы разные, – повторил Найл, обнимая девушку за плечи и укладывая на подстилку. Юлук не сопротивлялась, чувствуя, что сейчас случится нечто особенное. Мы очень разные.
Он поднял подол ее туники и легко вошел в жадно ждущую подобного прикосновения плоть. Девушка вскрикнула, схватила его за плечи и рванула к себе, словно боясь, что правитель вырвется наружу и бросит ее наедине с новым, неожиданным открытием, так и не дав познать его до конца. Найл начал поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее двигаться вперед и назад, а Юлук, с неожиданной даже для такой плечистой девушки силой, прижала его к себе, сжимая объятия все крепче и крепче, и непрерывно просила в самое ухо:
– Еще, еще, еще, – пока внезапно не обмякла и не распласталась на подстилке, точно потеряв сознание. Найлу понадобилось еще несколько минут, и он расслабленно вытянулся рядом.
– Что это было, Посланник? – прошептала девушка.
– Думаю, Шабр сможет объяснить это куда лучше меня, – ушел от ответа правитель.
Юлук села, вскинула руку ко лбу.
– Как странно.
– Что?
– Не знаю, как сказать. – она усмехнулась, потом посерьезнела. – Как-то непривычно. Это тоже связано с «памятью»?
– Нет, к «памяти» это не имеет никакого отношения.
– Хорошо, – почему-то обрадовалась Юлук, встала и вышла из закутка Посланника.
Последний перед уходом из долины день выдался на редкость удачным для охоты: женщинам удалось нанизать на копья трех игольчаток, двух гусениц-листорезок, двух полосаток, землеройку и десяток афид. Одного клопа-лупоглаза, подобравшегося к шатру в явной надежде на поживу, незадолго до темноты приметили детишки, набросились впятером и живьем отволокли Пурту на ужин.
Смертоносцы, словно в отместку за внешность, парализовали ядом целый выводок из пяти жуков- ойойек, очень похожих на самих смертоносцев, запаковали их в коконы и доставили на берег озера – войти в «парящую башню» восьмилапые не решились.
Вечером, когда люди поели, Найл уже привычно вышел из своего закутка, сел на утоптанную землю рядом с искалеченным паучком, прислонившись к нему спиной и начал новый рассказ. На этот раз он поведал обо всем том, что узнал, пока был в плену – о странной судьбе паука Тройлека, личного переводчика явившегося с армией князя, о его рождении в деревянном доме, об отце – пастухе и друге – кузнеце, о зарождении и развитии воинственной северной страны.
На этот раз повествование Посланника вызвало изумление не столько у детей, изначально ожидавших узнать от правителя что-то новое, а у взрослых смертоносцев – пауки Смертоносца-Повелителя впервые
