– Здесь уже можно спать, – осторожно сообщил вождь, – хотя, конечно, только в хорошую погоду.
Рыжий Нос собирался отвести это место сопровождающему Найла пареньку, и теперь настороженно ожидал ответа своего гостя – вдруг не понравится? Тогда у гостя в душе может затаиться обида…
– А по мне так хорошо, – развел руки Найл. – Свежо, небо над головой.
– Пойдем, я познакомлю тебя с детьми, – с облегчением пригласил вождь.
В нижней комнате, где ожидали правителя Нефтис и Айван, Рыжий Нос откинул занавеску у одного из проходов, и там обнаружился легкий навесной мостик, ведущий к соседней хижине. Со стороны она напоминала висящее среди тополей осиное гнездо – вот только осы выплетали на стволах дома овальной формы, а местные туземцы – прямоугольной.
Детская хижина была двухэтажной, но сделанной наоборот – второй этаж ниже первого. В верхней комнате лежали пара тюфяков, стоял низкий столик.
Зато из люка в полу доносился восторженный визг – там, среди множества подушек, маленьких пирог, сшитых из длинных пальмовых листьев, соломенных человечков и деревянных рыбок носилось пятеро голеньких белокожих малышей возрастом от трех до десяти лет.
– Люляры нет, отошла куда-то, – прокомментировал Рыжий Нос. – Обычно она за ними присматривает.
В сознании вождя имя Люляр сопровождалось целой чередой образов: она, похоже, стала третьим ребенком туземца и в детстве много болела. Рыжий Нос боялся, что не выживет, как и предыдущий мальчик – но нет, удержалась на поверхности бытия.
С тех пор в семье вождя дети не умирали пять лет, и он считал, что в этом заслуга девочки – она утомила смерть, и та стала обходить детскую хижину стороной.
Увидев отца, малыши прекратили беготню и стали восторженно визжать и подпрыгивать, просясь наверх, но Рыжий Нос покачал головой:
– Посидите внизу. Смотреть за вами некому, можете в воду свалиться.
Вождь выпрямился и с гордостью указал вниз:
– Ты видишь, Найл? Четверо сыновей: Трук, Полунет, Навай и Алгом. И одна дочь – Выйя.
– Да, – кивнул Посланник Богини, успев распознать положенный обычаями ответ. – Твой род будет жить и процветать, пока существует море и Солнце.
– Теперь идем сюда, – туземец перешел на другой мостик, качающийся на двух веревках, и тянущийся к небольшой одинокой хижинке. Навстречу потянуло запахом жаркого, и Найл сразу догадался, куда они идут: кухня.
Вместо очага посреди комнаты с огромными окнами полыхал обычный костер. Не на самом полу, а на выложенном там толстом глиняном овале.
Найл сразу понял, почему туземцы делали кухни так небрежно и далеко от основных построек: при таком отношении к огню они наверняка часто загорались.
Впрочем, две женщины, суетящиеся у короткого толстого бревна со стесанным верхом, заменяющего разделочный стол, и у глиняной миски, полной упитанной рыбой с золотистой чешуей, никаких опасений по поводу возможного пожара не испытывали.
– Смотрите, женщины, сегодня у меня будет вечерять мой гость Найл из далекой страны за северным горизонтом, и его соратники, – с гордостью представил правителя Рыжий Нос. – Смотрите, чтобы ужин был вкусным и обильным!
Несмотря на то, что вождь грозно повысил голос, хозяйки в ответ только улыбнулись, с интересом рассматривая пришельцев. При этом мысли их были направлены отнюдь не на кулинарные изыски…
– Вот моя жена Амиль, – указал Рыжий Нос на стройную смуглую туземку в свободной рубахе и шароварах. – А это моя старшая дочь Авиола.
Курчавая кареглазая женщина скромно потупила взор, а сама гадала, на сколько хватает Найла в постели, и сколько раз за ночь вступает он в близость.
Девушка же, одетая в коротенькое платье, вспоминала о том, что ей уже пятнадцать лет и, может быть, ей удастся ощутить прикосновение ладоней во-он того паренька на своей обнаженной груди.
– Я сейчас покажу гостям алтари Великого Брата, – предупредил туземец, – а потом мы захотим выпить моркхи за мужским разговором, и хорошенько поесть. Смотрите, чтобы нам не пришлось ждать!
– А вы не торопитесь, – разомкнула уста Амиль, и снова окинула правителя оценивающим взглядом.
Рыжий Нос повел гостей обратно, но на середине мостика остановился и указал вниз:
– Смотрите, это мой алтарь хлеба!
Мысленный образ последнему слову можно было распознать и как «пища», «продукты», «рыба и орехи», но все же туземец вкладывал в него смысл не столько обыденно-приземленный – продовольствия, сколько духовно-возвышенный – хлеб насущный.
Само сооружение представляло из себя натянутую в воде между корнями трех деревьев грубо связанную мелкоячеистую веревочную сеть, закрепленную снизу хорошо различимом в прозрачной воде земляным валом, а сверху натянутую на длинную жердь. В образовавшемся треугольнике роилась рыбная молодь.
– Алтарь хлеба есть почти у всех, – признал Рыжий Нос, вытягивая над садком руку и растирая между пальцами какой-то белый ломоть. – Но он у меня не один…
Даже с высоты пяти метров стало видно, как заметались мальки, подбирая упавшей сверху корм.
Не вся еда попадала в алтарь, и многие рыбки выплывали, подбирая оказавшуюся снаружи еду.
– Смотри, Рыжий Нос, – указал на них Найл.
– Твоя сеть никого не удержит!
– Она не удержит малышей, – согласился туземец, – но зато не пустит никаких хищников внутрь алтаря.
Второй алтарь – алтарь дома, стоял возле личных покоев вождя: большой двухэтажной хижины, в которую от входной комнаты вел веревочный мост. В прямом смысле веревочный – толстый канат снизу, и тонкая веревка вместо перил.
И наконец, третий алтарь – алтарь моря, расположился вообще в стороне от дома, метрах в двухстах, и с мостика, протянутого к маленькому, прилепившемуся к одинокому стволу туалету, удалось разглядеть только три лежащие на поверхности жерди.
– Почему так далеко? – удивился Посланник.
– Ведь кормить мальков неудобно?
– Именно поэтому, – кивнул вождь. – Великий Брат, копая море и создавая нас, и даруя нам пищу, взял на себя большой труд. Долг каждого человека стремиться к совершенству, к тому, чтобы сравняться благородством и трудолюбием с Братом. Именно поэтому мы создаем алтари и, по его примеру, делимся хлебом со слабыми и новорожденными, защищаем их от больших и злобных существ, не имеющих духа и благородства. Однако алтарь хлеба ни от кого не требует труда: достаточно выйти с кухни и растереть часть своей пищи. Чтобы держать алтарь моря, человек должен садиться в пирогу и плыть к нему, помнить о нем и тратить свои силы.
Однако в мыслях Рыжего Носа промелькнуло еще одно основание для подобного «благородства».
Оказывается, лес в радиусе двухсот метров от алтаря считался собственностью того, кто этот алтарь содержит. Совершая ежедневные визиты на юг от дома, вождь закреплял за собой право расширять дом в этом направлении и отгораживался от слишком близких соседей.
– А откуда берутся мальки в алтарях? – поинтересовался Посланник.
– Осенью на юг через лес идет рыба с икрой и молокой, мой гость Найл. Желающий основать алтарь ловит ее, выпускает икру и молоку в алтарь, а уловом, во имя Великого Брата, угощает друзей и соседей, – вождь улыбнулся: время закладки алтарей, это почти полмесяца непрерывного праздника во всех кланах леса. – Старики рассказывают, что иногда встречается рыба, которая сама подплывает к пироге того, кто желает основать алтарь, и добровольно подставляет себя под нож, чтобы у нее взяли икру. Но я таких ни разу не встречал.
– Так в алтари закладывается икра любой рыбы, или только какой-то определенной породы? – не понял правитель.
– Ты начал мужской разговор, мой гость, – положил ему руку на плечо Рыжий Нос. – Его нужно вести во
