А освещенная солнцем поверхность моря призывно дрожала почти над самой головой. Она словно дразнила доступностью неограниченного запаса воздуха, тепла, света.
Посланник Богини сделал три глубоких выдоха, выталкивая из себя воздух до самой последней крупинки, из всех, даже самых мелких полостей, потом три таких же глубоких вдоха, наполняя грудь до такой степени, что, казалось, она лопнет на кусочки от внутреннего напора и, когда почувствовал, что началось легкое головокружение, прямо с полки вниз головой нырнул в воду.
Нижний край купола сразу оказался позади и правитель, со всех сил помогая себе руками и старательно работая ногами, устремился к свету.
Поверхность расступилась спустя всего два десятка секунд, и Найл даже ощутил легкое разочарование – такая старательная подготовка, и такой легкий путь.
Колодец Лазуна напоминал скорее трещину в толстом слое плавучего мусора метров десять в длину и примерно полутора в ширину. Глубина его здесь составляла уже не три метра, а где-то полтора.
Стены оплетала паутина, но не такая плотная как у того, в котором Найл побывал вблизи берега, а с довольно редкой ячеей – нога или рука пролезали спокойно. Пользуясь этими ячейками как готовой лестницей, правитель легко и просто забрался на край и выглянул наружу.
Во все стороны, до самого горизонта, простиралась безжизненная гниющая равнина.
Впрочем, ничего другого ожидать и не приходилось. Зато вблизи, вокруг всего колодца, поверхность этой равнины оказалась оплетена все той же крупноячеистой паутиной – видимо, для устойчивости краев. Найл перекатился на эту сеть, и она мягко спружинила под массой тела.
Тут же на поверхность проступила вода. Правитель подумал, потом просунул руку в одну из дыр и нажал – рука легко ушла в рыхлую массу.
– Понятно, – кивнул Посланник Богини, откидываясь на спину. – Эта водорослевая масса, она как густой кустарник. Захочешь сквозь него пройти – не продерешься. Захочешь на него опереться – провалишься.
Если бы человек встал – то непременно провалился бы в глубину. А вот так, лежа, да еще на сетке, удерживающей водоросли от расползания, опора получалась достаточно надежной. Найл закинул руки за голову и закрыл глаза, млея от жаркого полуденного солнца.
– Они назначили выборы нового правителя на завтра, – сообщил Дравиг.
«Раньше он не имел привычки разговаривать, удерживаясь на потолке, – отметил для себя Найл. – От Шабра, наверное, научился».
– Ну и что? – спокойно пожала плечами Ямисса. – Подданные моего мужа вольны развлекаться так, как им вздумается, при условии, что они будут платить налоги, не причинять ущерба моему имуществу и достоинству, или имуществу и достоинству других людей и пауков. И не станут устраивать вооруженных бунтов.
– В нашем городе жители не облагаются налогами, – сообщил Тройлек, занимавший позицию у дверей.
– Тем более, – княжна взяла со стола бокал и сделала из него большой глоток. Естественно, это была вода – супруга правителя вина не употребляла.
– Значит, делать ничего не нужно?
– Ну почему? – по влажным губам девушки мелькнула коварная улыбка. – Если подданные решили устроить себе какой-то праздник, мой долг позаботиться об их безопасности. Знаете, во время шумных многочисленных сборищ всякое случается. Дравиг, прошу тебя, переведи всех своих свободных воинов в город. Расставь их на перекрестках, на крышах домов.
– Хорошо, правительница Ямисса, – согласился старый смертоносец.
– Тройлек, все мало-мальски ценное и все съестное убери подальше, под замок. Чтобы случайные люди не нашли. Во время шумных… событий случается много желающих до чужого добра. Двуногих братьев по крови нужно расставить у черных входов, в прихожей парадного крыльца и в наружных коридорах нижнего этажа.
– Будет исполнено, княжна.
– Дравиг, от Асмака поступали какие-нибудь сообщения?
– Пленные до сих пор не закончили строительство.
– Жаль, – Ямисса, тяжело вздохнув, сделала еще глоток из своего бокала. – Ладно, надеюсь Найл меня простит. Передай им от моего имени приказ идти в город на принесение присяги.
– Молодец, Ямисса! – не удержался Найл.
– Что? – вздрогнула девушка и закрутила головой. – Дравиг, ты ничего не слышал?
– Нет, правительница.
– Ты меня слышала, Ямисса! – кинулся вперед Посланник, упал перед ней на колени. – Ты меня слышишь?! – Померещилось, – грустно откинулась в кресле девушка. – В последние дни мне все время мерещится голос Найла. Говорят, это плохая примета. Когда к родным приходит призрак близкого человека, это значит, что…
– Он жив! – перебил ее старый паук. – Я точно знаю, что он жив.
– Спасибо, Дравиг, – кивнула княжна и осушила свой бокал. – Назия, ты где?
– Я здесь, госпожа, – морячка вышла из маленькой комнаты с бюро. Впрочем, там же, под окном, росло и дерево-падальщик.
– Перебрось группу кораблей, достаточных для четырехсот человек, к порогам. Остальные пусть займут позиции вокруг острова детей. У тебя ведь есть арбалетчики? Переведи всех на остающиеся корабли.
– Мы сможем справиться с бунтовщиками сами, – обиделся Дравиг, – без посторонней помощи.
– Во-первых, Дравиг, – назидательно сообщила княжна, – они не посторонние. Все эти воины приносили клятву верности моему отцу и мне лично. Во-вторых, я не собираюсь ни над кем одерживать победы. Это подданные моего мужа, а не моего врага. Я хочу, чтобы никаких бунтов не случалось, а вид четырехсот копейщиков неизменно оказывает благотворно-успокаивающее воздействие на излишне разгоряченные умы.
– Я понимаю вас, правительница, – согласился смертоносец. – Но, согласитесь, люди, уговаривающие своих ближних на бунт против законной власти, не могут считаться нормальными. Они наверняка тяжело больны.
– Да, – коротко согласилась княжна после долгого, почти минутного размышления.
Военный совет был окончен, люди и пауки покинули покои правителя.
Ямисса налила себе еще бокал воды, откинулась в кресле и стала пить маленькими глотками.
– Ямисса, – окликнул ее Найл. – Ямисса, милая моя, любимая. Ты ведь слышала меня, правда? Ну же, откликнись…
Девушка замерла, словно прислушиваясь. Потом снова поднесла бокал к губам.
– Ну же, родная моя, откликнись!
Но княжна больше не проявляла никакой реакции.
– Ты где? – услышал Найл испуганный импульс и приподнял голову. Солнечные лучи высушили тунику и настолько пропекли тело, что мокрый подводный холод представлялся как блаженство и избавление от мук. – Ты где?
– Я здесь! – правитель сделал несколько глубоких вдохов, скатился в воду и сильными гребками стал проталкивать себя в сторону высокого серебряного купола.
Опускаться вниз оказалось труднее, нежели всплывать, но он справился и через полминуты высунул мокрую голову над внутренним бассейном жилого шатра.
– А я уже про акул подумал, – с облегчением сообщил Лазун. – Возьми рыбу, тебе принес.
– Спасибо. – Сырая рыба не вызывала у Посланника ни малейшего аппетита, но другой пищи в его распоряжении не имелось. – Как там Бегунок?
– Пока молчит. Нужно сбегать проверить. Хорошо?
– Ладно, беги. – Найл помнил, что вид принимающего пищу человека вызывает у восьмилапых инстинктивное отвращение и старался при своем напарнике ничего не есть.
– Я быстро, – пообещал болотный житель и скрылся под водой.
Посланник Богини вытащил нож и взялся за разделку «дичи». Сперва обеих рыб он выпотрошил, печень сразу съел, а голову и прочие потроха кинул прямо в воду и они стали медленно тонуть.
