Уэльского', эсминцы 'Электра', 'Энтони', 'Эхо', 'Икарус', 'Ахатес' и 'Антилопа' и отправился с ними к Исландии, занять позиции к юго-западу от острова.
Команда бонового заградителя отодвинула ворота подводной противолодочной сети, и корабли вышли в море. Впереди шел величественный и элегантный 'Худ', на мачте которого развевался флаг вице-адмирала Холланда
21 год назад 'Худ' шел в первый поход своей долгой и славной карьеры. С тех пор он там бывал неоднократно. Теперь отправился в последний раз. Больше никто и никогда его не увидит.
Эпитафия.
Этот корабль, 'Худ' или как его часто называли, 'Майти 'Худ', воплощал собой военно-морскую мощь британской империи. Сейчас трудно даже представить, с каким любовным восторгом смотрели на него не только британцы, но и сотни тысяч людей во всем мире.
Назван он был в честь славного британского рода, из которого вышли четыре адмирала: лорд Худ, его брат лорд Бриджпорт, Сэм Худ (он погиб в Ютландском сражении, когда флагман 'Инвинсибл' был уничтожен мощным взрывом). Вдова четвертого адмирала, Горация Худа, торжественно окрестила линкор, который был спущен на воду в августе 1918 года, ровно за три месяца до перемирия.
Это был крупнейший из когда бы то ни было построенных боевых кораблей (водоизмещение 46700 брт). Как и 'Бисмарк', вооружен он был восьмью 381 миллиметровыми орудиями, установленными по два в четырех башнях. При максимальной скорости в 32 узла 'Худ' был самым быстрым военным кораблем таких размеров в мире. При движении на полном ходу машины его расходовал тонну нефти на полмили.
Это был прекрасный корабль, стройный и элегантный. Он не выставлял, как 'Бисмарк', напоказ ни агрессивность своих линий, ни массивность, демонстрирующую запасы силы. Но был у него один большой недостаток: слабое бронирование верхних палуб. Все крупные корабли, построенные после Ютландкой битвы, несли усиленное бронирование. 'Худу' броню усилили на бортах, но не на палубах.
В период между мировыми войнами, 'Худ' демонстрировал флаг Британской империи по всему миру. Кругосветное плавание, совершенное в 1923-1924 годах 'Худом' вместе с 'Рипалсом' и пятью крейсерами, расценивалось как 'самый успешный поход эскадры военных кораблей в истории военно-морского флота'.
За одиннадцатимесячное плавание 'Худ' увидели миллионы людей, а счастливцам повезло попасть на его палубу. Этот корабль, воплощавший силу и красоту, стал конкретным и наглядным символом военно- морской мощи.
В Англии люди тоже имели возможность осмотреть корабль. Весной и летом народ тянулся в Форт, Клайд, Инвергордон, Плимут, Портсмут и Ливерпуль. В дни 'открытых дверей' на палубу поднимались толпы экскурсантов.
В тридцатые годы война стала постоянной темой разговоров. Уже прорвались к власти Гитлер с Муссолини, кризис следовал за кризисом, и казалось немыслимым лишить 'Худ' боеготовности на целые месяцы. Поэтому перед самой войной выполнили только самые необходимые работы, в частности, установили зенитные орудия на верхней палубе. Эти нововведения вместе с некоторыми другими на 3000 тонн увеличили водоизмещение линкора, так что корма его теперь сидела глубже, чем было принято у таких кораблей. При сильном волнении вода перехлестывала через кормовую палубу.
Знак судьбы.
...В заливе Кальванес 'Принц Ойген' весь день пополнял запасы топлива с танкера 'Воллин', а миноносцы - с танкеров в бергенской гавани. 'Бисмарк' не стал дозаправляться вовсе, хотя вышел в море с неполными цистернами и за время перехода израсходовал свыше тысячи тонн. Правда, до танкера 'Вайсенбург' в Арктике оставалось не больше дня ходу, и им почти не угрожала возможность столкнуться там с неприятелем. Однако решение Лютьенса в случае ошибочной оценки ситуации или её неожиданной перемене вполне могло не оправдаться. За этот просчет Лютьенсу предстояло заплатить очень дорого...
Весь день команды перекрашивали корабли, меняя пятнистый немецкий камуфляж на шаровый цвет английских ВМФ. Над кораблями непрерывно барражировали истребители, отгоняя слишком близко подходившие норвежские каботажные суда; патрульные катера непрерывно пенили воду фьордов, и норвежцы с берега видели, как впередсмотрящие то и дело перегибались через борт.
Примерно в половине восьмого 'Бисмарк' снялся с якоря, развернулся и двинулся в сторону зенитных батарей. В Бергене его ждали эсминцы Шульце-Хинрихса, которые заняли место в авангарде. В Кальванесе был наготове 'Принц Ойген', пристроившийся сзади. Все пять кораблей на скорости двадцать узлов прошли Хьелтефьорд и Федйосен. Перед выходом из Федйосена высадили на берег норвежского лоцмана, потом приняли влево, миновали береговые утесы и направились в открытое море.
Незадолго до полуночи, примерно в то же время, когда 'Худ' с 'Принцем Уэльским' выходили из Скапа Флоу, немецкая эскадра взяла курс на север, в сторону Северного Ледовитого океана. И тут наблюдатели заметили, что далеко на юге вражеские самолеты сбрасывают над Корсфьордом осветительные бомбы...
В пять утра Лютьенс отдал приказ Шульце-Хинрихсу уводить эсминцы в Тронхейм.
...О том, что 'Бисмарк' и 'Принц Ойген' вышли из фиордов, удалось узнать только на следующий день. Инициативу проявил капитан Генри Сент Джон Фанкорт, командир базы морской авиации в Хатстоне на другом берегу залива.
Хатстон служил тренировочным аэродромом, но была там и эскадрилья торпедоносцев типа 'Альбакор'. Когда капитан Фанкорт узнал, что в Бергене стоят немецкие корабли, он запросил у берегового командования разрешение перебросить их на Шетленды, на 100 миль ближе к Бергену, чтобы оттуда атаковать немецкие корабли. Разрешение было дано, и теперь для 'альбакоров' Фанкорта информация о неприятеле была ещё важнее, чем для Тови и командования береговых сил.
На разведку на старом американском самолете 'мэриленд' вылетел Джефри Ротерхем, опытный наблюдатель и авиационный штурман, за штурвал сел Ноэль Годдар, командир эскадрильи буксировщиков. Нашелся и доброволец на место стрелка-радиста.
Береговое командование рекомендовало высоту полета не больше 60 метров, и сообщило, что у противника в Бергене множество истребителей.
Незадолго до расчетного времени пересечения береговой черты Ротерхем посигналил Годдару снизиться. Тучи на мгновение разошлись, и прямо под 'мерилендом' оказался остров Марстайнен. Они пролетели над Корсфьордом, заглянули во фьорды Гринстад и Кальваненс и выяснили, что там пусто. Для пущей уверенности они осмотрели и гавань Бергена, пролетели над самыми крышами домов и доками. Немцы открыли по ним огонь из всех видов оружия, но попадания оказались неопасными. 'Мериленд' пролетел Хьелтефьордом, чтобы проверить ситуацию и здесь, и развернулся в сторону моря и дома.
Ротерхем опасался, что их могут сбить прежде, чем доклад достигнет Тови, и потому донесение о выходе из фьордов немецкого соединения передал по радио.
Теперь Тови знал, что делать. Он передал на авианосец 'Викторьез', крейсеры 'Галатея', 'Хермиона', 'Кения' и 'Аврора', и эсминцы 'Инглфилд', 'Интрепид', 'Эутив', 'Ренджаб', 'Виндзор' и 'Лэнс', чтобы те были готовы к выходу в 22. 15.
Кроме того, 'Саффолк' получил приказ немедленно присоединиться к 'Норфолку' в Датском проливе, а 'Эйретос' - к 'Бирмингему' и 'Манчестеру' в проливе между Исландией и Фарерскими островами.
Линейный крейсер 'Рипалс' должен был выйти из Клайда, чтобы утром присоединиться к флагманской эскадре к северу от Гебрид.
Информация Ротерхема дошла и до Лондона.
Уинстон Черчилль понимал, какое страшное опустошение могла бы произвести германская эскадра в Атлантике и как бы это повлияло на ход войны. В декабре 1940 года, когда стало известно, что 'Тирпиц' будет спущен на воду сразу вслед за 'Бисмарком', он писал Франклину Д. Рузвельту: 'Впервые в этой войне нам придется столкнуться с морскими сражениями, в которых неприятель будет иметь два корабля по крайней мере столь же хороших, как два наших лучших и самых современных... Если нам не удастся перехватить их на выходе в океан, придется вступить в дело вашему флоту. Найдите их, дайте нам знать, а мы уж позаботимся об остальном...'
...После ухода эсминцев Шульца-Хинрихса весь день 22 мая эскадра продолжала идти на север со скоростью 24 узла.
В полдень Лютьенс сообщил на 'Принц Ойген' о своем намерении идти прямо в Датский пролив, но не заправляться с 'Вайсенбурга', если погода не улучшиться.
Решение не заправляться с 'Вайсенбурга' было весьма смелым, чтобы не сказать рискованным, если принять во внимание малый оперативный радиус действий 'Принца Ойгена' и уже произошедший расход приличной части топлива на 'Бисмарке'. Но Лютьенс считал его правильным. Потеряй он драгоценное время на заправку с 'Вайсенбурга', полагал адмирал, он мог
