желтую шкуру болотной ведьме в знак признательности за все, что та сделала. Тогда Игинуш еще вспоминала о дочке, заботилась о ней. Они прекрасно жили на болотах. Маленькая дочка охотилась - ловила насекомых и головастиков, заливалась смехом, когда мать приносила ей ящериц… Это были счастливые времена!
Рассказывая о них, Игинуш заплакала.
Ринан Сих коснулся ее руки:
– Но что случилось с твоей дочерью? Неужели ты ее потеряла?
– Потеряла? - Игинуш посмотрела на своего собеседника. - Вчера она приснилась мне. Пришла во сне и спросила, отчего я не узнала ее. Потеряла? Какой смысл ты вкладываешь в это слово?
– Твоя дочь умерла? - прямо спросил Ринан Сих.
Игинуш даже подскочила - так больно ранило ее это слово.
– Умерла? - вскрикнула она. - Что ты говоришь! Я не пережила бы такого ужаса! Нет, я ее потеряла… я забыла о ней.
Сменив кожу второй раз, Игинуш не вспомнила о том, что за маленькое существо ходит поблизости. Она охотно накормила это существо - потому что была добра по своей природе, - но потом ушла куда-то по своим делам и больше не вернулась. Она совершенно искренне считала, что та малютка в состоянии сама о себе позаботиться и что Игинуш не имеет к ней никакого отношения.
Так Пенна осталась на болотах одна. Она плутала среди зеленых кочек, и звала мать, и безутешно плакала, и голодала - и так продолжалось до тех пор, пока ее не подобрали солдаты.
Лицо Игинуш сияло теперь радостной улыбкой.
– Ты понимаешь, что это значит, Ринан Сих? - спрашивала она своего собеседника.
Она дергала его за одежду, за уши, за волосы, а он тупо смотрел перед собой и не отвечал. Рассказ Игинуш поверг инквизитора в ступор. Прежде с ним такого не случалось, хотя ему доводилось выслушивать и более диковинные признания. Но история Желтой Игинуш, бесхитростная и жуткая, заставляла в буквальном смысле слова взглянуть на происходящее совершенно другими глазами.
Пенна - не человек. Она рождена от ижора и… как назвать то создание, в которое болотная ведьма превратила Игинуш? И до какой степени Игинуш подверглась изменению? Ведь раньше она принадлежала к тому же народу, что и случайный отец Пенны…
А сама девушка? Как все это сказалось на ней? Кто она такая? Какими качествами обладает?
Теперь стало еще важнее, чем прежде, отыскать ее!
– Ты понял, что это значит, Ринан Сих? - твердила Игинуш. - Я нашла мою потерянную дочку!
Он медленно перевел на нее взгляд, вздохнул, возвращаясь к жизни.
– Вот почему мне показалось, что ты кого-то напоминаешь… Я не забываю лиц, никогда не забываю. Но с тобой мы прежде не встречались. И все-таки твое лицо мне было знакомо.
– Пенна похожа на меня? - удивилась Игинуш. - Она ведь такая тощая! Эти солдаты плохо о ней заботились.
– Она рассказывала тебе о солдатах?
Игинуш пожала плечами:
– Иногда я читаю мысли тех, кого лечу. Это часть работы целительницы. Больной, раненый человек не всегда в состоянии говорить. А вдруг он не рассказал чего-нибудь чрезвычайно важного о себе? Ну, например, что он не переносит какого-нибудь вида ягод или трав. Идет от них прыщами и гнойниками. У меня был такой случай… С тех пор я всегда заглядываю в мысли моих пациентов. Очень много мусора, но подчас вылавливаешь любопытные подробности. - Она хитро улыбнулась. И таким способом я очень многое узнала о людях.
– Ты настоящая бестия, Игинуш, - вздохнул инквизитор. - Удивительно, что ты решила спасти меня.
– Ты можешь привести меня к моей дочери.
– Я пытал твою дочь, Игинуш. Об этом тебе известно?
– Да, - кивнула она, - но Пение такие штуки нипочем. Она сама кого хочешь запытает насмерть. Как- нибудь нужно будет попробовать… Я нарочно поймаю для нее врага и попрошу сделать это - для меня. Люди бывают на удивление интересны.
– А ты не потрошила их живьем - просто так, ради любопытства? - спросил инквизитор.
– Какой ты умный, Ринан Сих! - восхитилась Игинуш. - Как ты догадался?
Глава десятая
В серебряном доспехе Хазред чувствовал себя совершенно неуязвимым. Это было восхитительное ощущение. Всю жизнь Хазред оставался гораздо слабее Гирсу - физически, разумеется. Он мог сколько угодно потешаться над своим другом-тугодумом, высмеивать его невежество в делах религиозных, но не в состоянии был ничего противопоставить тому обстоятельству, что Гирсу крепче. Как отрицать очевидное: для того чтобы выживать в болотах после Катаклизма, физическая сила требовалась куда чаще, нежели острый ум и умение сплетать слова в красивые фразы, которые (возможно!) нравятся богам.
И вот впервые за все эти годы Хазред не ведает усталости в то время как Гирсу уже начинает тяжко сопеть у него за спиной; Хазред знает, что отобьется от любого врага, а Гирсу в этом абсолютно не уверен; Хазреда переполняет невероятная радость, какую дает только физическое совершенство, а Гирсу, похоже, приуныл…
Лишь одно обстоятельство огорчало Хазреда в эти часы: отсутствие серебряной пластины на плече доспеха. Если бы доспех был полон, он, Хазред, превратился бы в божество! Впрочем, он и так невероятно хорош. Любое препятствие ему по плечу.
Взять хотя бы встречу с бехолдером. Это произошло через пару часов после того, как Хазред облачился в серебряный доспех. Небольшое летучее создание внезапно возникло перед друзьями. Зависший в воздухе глаз взирал на троллоков доброжелательно и пристально. Крохотный хвостик подрагивал в воздухе. Существо напоминало головастика и было таким же нежным на ощупь, когда Хазред преспокойно раздавил его.
Теплая жижа потекла у Хазреда между пальцами, и он тщательно обтер о траву руки и лишь затем обратился к своему спутнику. Гирсу по-прежнему стоял, застыв на месте, с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Бехолдер заворожил его, полностью подчинил себе его волю. И пока Хазред не хлопнул в ладоши перед носом у приятеля, тот продолжал оставаться во власти чар - они развеялись бы еще не скоро.
Друзья не обменялись ни единым словом по поводу случившегося. Слова были не нужны: Хазред постепенно обретал могущество, о котором Гирсу не смел и грезить. И все благодаря доспеху. Нет, началось это с видения, которое явилось Хазреду во сне…
Гирсу старался не думать о том, что, вероятнее всего, теперь их пути разойдутся. Друзья детства и юности скоро станут друг другу чужими. Что ж, это ведь было неизбежно. Они все равно вынуждены были бы расстаться, особенно если бы Хазред осуществил свою давнюю мечту обучаться у священников в Ифе. Пока Хазред постигал бы основы магии худу, ступень за ступенью, Гирсу совершенствовался бы во владении оружием… Разные интересы, разные цели, разное общество, разное времяпрепровождение… и в конце концов, разная судьба.
И незачем роптать на случай, который развел друзей немного раньше, чем оба предполагали. Так случилось, и ничего уж не сменишь.
Внезапно Гирсу остановился и прислушался. Его большие уши задвигались, как иногда с ним случалось в минуты сильного волнения.
– Там кто-то стонет и зовет на помощь, - сказал молодой троллок.
Хазред обернулся. На его лице явственно читалось неудовольствие.
– Почему ты застыл на месте?
– Чей-то голос, - повторил Гирсу. И показал рукой: - Там. Разве ты ничего не слышишь?
– Слышу, - сморщился Хазред. - Какое нам с тобой до этого дело?
