что бедняга потерял сознание от голода и переутомления. Однако он увидел, что возле музыканта стоит Хильзен. Слегка присев под ладонью Завоевателя, сдавившей его плечо, музыкант тупо смотрел в одну точку.
Хильзен обвел глазами собравшихся. Потом убрал руку с плеча музыканта, и тот, словно бы оживая после мучительных минут оцепенения, заиграл что-то неторопливое и нежное.
Норг, стоя в центре комнаты, вытирал пот и озирался по сторонам, как будто только что очнулся и не совсем понимал, где находится.
Хильзен неторопливо прошел через всю комнату и остановился возле Амды. Девушка посмотрела на него сквозь опущенные ресницы и подняла руку ему на плечо.
Когда танец закончился, Хильзен поцеловал ее в губы и ушел – продолжать поединок. До конца пирушки к Амде никто больше не осмеливался подойти, за исключением Иннета, который, наконец, выбрался из-под стола и предложил даме пива. Норг посмотрел на Иннета как на самоубийцу.
Синяка принялся пить. Хилле усердно спаивал его, с интересом наблюдая за тем, как его собутыльник постепенно теряет человеческий облик.
Несколько Завоевателей с «Черного Волка» хором ругали Ахен и тосковали по родине. Тоска выражалась в том, что они по очереди перечисляли поселения, стоящие на реке Желтые Камни. Пропустивший даже самый незначительный поселок карался принудительным распитием штрафной чарки.
Амда взяла свое пиво и тихо ушла в маленькую темную кладовку, отгороженную от большой комнаты стеной. В кладовке было непроглядно. Амда была так зла, что не хотела видеть людей вообще.
Бьярни допил последнюю кружку и вдруг захохотал, указывая толстым пальцем на елку.
– Ты что, спятил? – спросил Тоддин. – Ты уже видел это…
– Да не это, – отмахнулся Бьярни. – Под елкой… Вон сидит, на полу…
Но Тоддин ничего не видел. Один только Бьярни разглядел, что сквозь мохнатые ветви пробивается еле заметное призрачное свечение. Словно кто-то зажег свечку, и ее трепетный желтый свет заливает ствол дерева и металлические пластины покосившегося доспеха.
Под елкой, незаметная, с тихой улыбкой на бледных устах, сидела Желтая Дама и таращила на капитана Бьярни большие тусклые глаза. Такие большие, что они казались полными слез.
– Во нарезался, – восхищенно сказал Бьярни сам себе.
И тут он увидел, как чья-то дерзкая рука уверенным движением берет у него из-под носа огромный кусок пирога, который Бьярни приберегал на финал пирушки. Капитан пытался протестовать, но похититель уже скрылся.
Покачивающийся, но отнюдь не утративший способности соображать Норг сказал, когда увидел Хильзена с куском пирога:
– Это правильно. Ни одна баба перед таким мужчиной не устоит…
Хильзен даже не посмотрел в его сторону. Он осторожно приоткрыл дверь кладовки и скользнул в темноту.
Амда была там. Он стоял неподвижно у двери, захлопнувшейся за его спиной, и слушал ее дыхание. Амда молча ждала. И он ждал. Пока он не вошел сюда, ему почему-то казалось, что все очень просто: он угостит девушку пирогом, поговорит с ней, возьмет за руку. Но наткнувшись на ее ледяное молчание, невозмутимый Хильзен вдруг растерялся.
Пауза между тем затягивалась, и Хильзену уже чудилось, что племянница Бракеля насмешливо улыбается в темноте. Он скрипнул зубами, сообразив, что, пожалуй, выглядит довольно глупо с этим дурацким пирогом.
Он решительно уселся на пол и принялся громко чавкать во мраке.
Глава четвертая
На пороге ларсовой хибары появился демон Тагет, убийственно величавый, одетый в какой-то мерцающий серебряный халат с алыми кисточками по подолу. Великан, сидевший на корточках в ожидании, поднялся, втянул голову в плечи и заморгал.
– Перед тобою хранитель традиций Ордена, о странник, – провозгласил Тагет. – Позволь же мне узнать твое имя, о вступивший на территорию Великого Тайного Братства Закуски.
– Так… ты что, не узнаешь меня, Тагет? Пузан я…
Тагет высокомерно ответил:
– Болван, по ритуалу положено. – И вновь возвысил голос: – Судя по запыленной и ветхой одежде твоей, о путник, прибыл ты к нам издалека.
– Торфинн, чтоб ему сгореть, окаянному, – с чувством подтвердил великан, – за все двести лет, что я у него проторчал, ни разу мне новой одежды не давал. Скупердяй… Рубаха истлела, штаны еще держатся… Прямо от людей стыдно.
– Судя по жалобам твоим, о рыцарь, немало невзгод пришлось тебе претерпеть. Возрадуйся же в сердце твоем, ибо пришел конец печалям твоим и горестям. Ступивший на землю Ордена в числе гостей его пребывает.
– А уж я-то как рад! – простодушно отозвался великан. – Спасибо господину Синяке, что освободили. Гнить бы мне в проклятом подвале еще двести лет…
Тагет многозначительно задвигал бровями.
– Скажи мне, о странник, есть ли в душе твоей заветное желание? Ибо обычай в этой земле такой, чтобы исполнять желания путников. И если будет на то воля богов, то получишь ты все, о чем мечтал. Расскажи мне все без утайки, и клянусь, тебе не придется сожалеть об этом.
