– Удрал! Удрал, подлюга! – орал Батюшка-Барин, стоя внизу в темноте у лестницы.
Хильзен опустил шпагу и склонил голову к плечу. Норг прижал карты к широкой груди.
– Что он вопит? – недовольно сказал Норг. – Кто удрал? Этот вчерашний придурок?
Он покачал головой и снова погрузился в игру. Меллин лихо отбил атаку девяти «попугаев» десятью «обезьянами». Норг принялся пересчитывать «обезьян», тыча в карты толстым пальцем и чертыхаясь.
В комнату быстрым шагом вошел Бьярни. Его лицо пылало.
– Пленник исчез, – сказал он, в упор глядя на Синяку.
Тоддин оторвался от пряжки, которую с таким усердием начищал, и сказал:
– У тебя начались видения, Бьярни. На почве отсутствия баб. Попроси Норга, он тебе подберет поприличнее.
Бьярни метнул на него яростный взгляд, но Тоддин невозмутимо продолжал:
– По-твоему, этот несчастный перегрыз за ночь цепи?
Спотыкаясь, по лестнице поднялся Хилле. Он имел всклокоченный вид. Большие темные глаза блуждали, мозолистая ладонь растерянно ерошила кудри. Батюшка-Барин постоял так с секунду, а потом плюнул себе под ноги и сердито уселся на скамью.
– Ну, что там случилось? – спросил его Норг.
– Исчез! Смылся, паразит! – ответил Хилле. Он снова плюнул и растер плевок ногой, отчего на полу образовалось грязное пятно.
– А цепи он как снял? – полюбопытствовал Тоддин.
– Нету цепи, – пробурчал Хилле. – Он вместе с цепью удрал. Во… – Он развел руками и попросил: – Братцы, дайте выпить.
Синяка встал и пошел к кладовке.
– Стой, – сказал Косматый Бьярни.
Синяка поднял на него глаза.
– Ты разговаривал с пленником, когда приносил ему воду?
– Да, – тут же ответил Синяка.
– О чем?
– О разном…
– Кто он? Он говорил тебе, кто он такой?
– Бывший купец третьей гильдии Демер.
– Ах, вот как, – протянул Бьярни и вдруг схватил Синяку за худые плечи. – Он с тобой откровенничал! Я с тебя шкуру сдеру! Что он сказал тебе? Это ты выпустил его? Ты?
Норг отложил карты в сторону и поднялся.
– Вечно испортит настроение с утра пораньше, зануда, – проворчал он, подходя к капитану. Встав у него за спиной, Норг деликатно постучал Бьярни пальцем между лопаток. Бьярни дернул головой.
– Ключ, – сказал Норг, демонстрируя большой медный ключ с кольцом в виде дракона, бьющего хвостом. – Ключ-то был у меня. И замки на цепях запирал тоже я.
Хильзен задумчиво покачал носком сапога, в который острием упиралась шпага.
– Оставь мальчика в покое, – сказал он капитану. – Кажется, он говорил тебе уже, что в этой башне нечисто.
– Еще скажи, что его выпустило привидение, – сказал Бьярни, кривя рот.
– Если оно вывесило белый флаг… – начал Норг, заранее зная, что сейчас Бьярни зашипит от злости.
– Ты слишком нервный, командир, – заметил Хильзен с легкой ноткой презрения в голосе. – Ты, вероятно, полагаешь, что если периодически впадать в истерику, то, в конце концов, станешь берсерком.
– Сколько шума из-за какого-то кухонного раба, – буркнул капитан, сдаваясь.
Норг не любил неточностей и потому счел нужным сказать:
– Он не раб.
Это замечание окончательно вывело Бьярни из себя. Он несколько раз ударил Синяку по лицу, отшвырнул его и вышел.
Синяка потер щеку рукавом, помолчал немного, а потом, ссутулившись, побрел вниз по лестнице.
Хильзен посмотрел ему вслед, но с места не двинулся.
Через десять минут Синяка был уже возле склада городской магистратуры, где ночью произошла стычка. Тела убитых, оставшиеся после прошлой ночи, еще не успели убрать. Зимой светало поздно, а гарнизонные солдаты любили отдохнуть.
Ночью снегопада не было. Синяка увидел развороченные ступеньки, снесенные взрывом двери, пятна крови. Часовых убили ножом в спину. После кто-то специально возвращался, чтобы выколоть им глаза.
