– У Завоевателей, – ответил Синяка и в упор посмотрел на капитана. Он не собирался лгать этому человеку.
Ингольв поднял левую бровь, но больше своих чувств никак не выразил и спросил совсем о другом:
– Зачем же ты тогда вернулся?
– Господин капитан, – сказал Синяка, – я не помню, как оказался у вас. Я был немного болен.
– Как я могу верить тебе?
– Он говорит правду, господин Вальхейм, – прозвучал голос Демера, и купец третьей гильдии вышел из кухни.
При виде его Синяка вздрогнул и побледнел; губы его посерели. Анна-Стина отметила это про себя с удивлением.
– Это исключительно искренний молодой человек, – продолжал между тем Демер как ни в чем не бывало. – Порядочный и, кажется, даже сострадательный. Почему вы смотрите на меня волком, милый юноша?
– Вы знаете, почему, – ответил Синяка.
– Из-за нападения на склад городской магистратуры, да? Видите ли, на войне как на войне, мой друг. Вы ведь солдат. Я думал, вам не нужно объяснять такие элементарные вещи. Я в некотором роде заговорщик, а для успеха нашего дела оружие необходимо.
– Вы положили там человек пятнадцать своих, – сказал Синяка. – Я видел.
– Потери неизбежны, – равнодушно ответил Демер. – Зато есть оружие.
– Это вы изуродовали тела убитых? – спросил его Синяка совсем тихо.
Демер и не думал отпираться.
– Это нанесло врагу моральный ущерб, – сказал он невозмутимо. – Я поступил совершенно правильно.
– Вы грязный и жестокий человек, – помолчав, сказал Синяка. – Мне не следовало помогать вам.
Купца третьей гильдии не смутило и это.
– Все, что я делаю, я делаю из добрых побуждений, мой друг. И уж вам с вашими выдающимися способностями не к лицу оставаться в стороне. Включайтесь в борьбу. Я с удовольствием взял бы вас в отряд. Если вы можете проходить сквозь стены, значит, вы могли бы застать гарнизон врасплох…
– Перебить спящих, – сказал Синяка довольно резко и вдруг представил себе детскую немытую рожицу Хилле с приоткрытыми во сне пухлыми губами. – Вы это имели в виду?
– Если угодно, то да, – кивнул Демер с той спокойной деловитостью, от которой у Анны-Стины мороз пошел по коже. – Но если вам это не по душе… Скажите, друг мой, вы можете превращать людей в камни?
Синяка поглядел на него в упор, и Демеру вдруг показалось, что в левом глазу у него два зрачка.
– Могу, – ответил он после долгой паузы.
– Дурак, – пробормотал Демер и поспешно отодвинулся.
Наступило неприятное молчание. Потом Ингольв резко спросил:
– Что вы тут оба несете?
Усмехаясь, Демер опустил голову. Он знал, что Синяка скажет своему бывшему командиру правду, и что капитан ему не поверит.
– Я последний в роду ахенский магов, – сказал Синяка. – Вчера, скорее всего, я прошел сквозь дверь, даже не заметив, что она заперта. Но убивать беспомощных людей, как предлагает господин Демер, я не стану даже ради родного города.
Брат и сестра быстро переглянулись. Сумасшедших и юродивых они просто не переносили.
Синяка сидел, не шевелясь. Ему было не по себе. Никогда в жизни приютский мальчик не думал, что будет сидеть за одним столом с человеком знатного рода.
– Вы решили, что я свихнулся? – спросил Синяка.
Близнецы, как по команде, отвели глаза.
Демер тихо засмеялся.
– Они тебе не верят, друг мой, – сказал он. – Только я, я один тебе верю.
– Зато я вам не верю, господин Демер, – отрезал Синяка.
Анна-Стина тронула его за плечо.
– Почему ты не давал о себе знать? – мягко спросила она. – Мы думали, что с тобой что-то случилось. Ты был в плену?
Синяка покачал головой и сознался, нерешительно улыбаясь:
– Я мог вернуться к вам, госпожа Вальхейм, и много раз хотел это сделать. Видно, потому ноги и принесли меня сюда, когда я перестал соображать. Просто… Зачем вам лишний рот?
Ингольв встал рядом с сестрой и обнял ее за плечи. Они и вправду были очень похожи. Глядя на них, Синяка вдруг до конца осознал то, что говорил ему Торфинн о закате старого Ахена. Вот перед ним двое, мужчина и женщина, которые никогда не смирятся с уничтожением великого города. Сострадательные и
