– Это ты устроил? – прямо спросил Мела.
– Вот ведь пристал к господину Синяке, – встрял великан. – Спасли его, как родного, изловили прямо над этими штуками. А как если б напоролся?! Ты ему руки должен целовать, паршивец, а не изводить дурацкими вопросами.
Ни Синяка, ни Мела не обратили на эту тираду никакого внимания.
– А что, – сказал Синяка, улыбаясь хмурому молодому воину, – ты ведь жив, а это главное.
– Я опозорен, а Аэйт в плену, и это намного важнее, – возразил Мела, снова проводя рукой по волосам.
– Мешает?
Мела тряхнул головой. Неровные пряди упали ему на глаза. Он поднял тонкий кожаный шнурок, которым только что был связан, и перетянул им волосы.
Он снова вспомнил, как очнулся на твердой земле и удивился тому, что нет боли. Руки его были свободны, и он мог ощупать вокруг себя камни. Крови он тоже не обнаружил и испугался. Если он жив, ему предстоит умирать долго и мучительно.
Но не успел он это подумать, как чьи-то смуглые руки подхватили его за плечи и поднесли к его губам плоскую флягу с водой. Кто-то тихо помянул ясную Ран. Мела сильно вздрогнул и увидел над собой темное лицо с горящими синими глазами…
– Как ты это сделал, Синяка? – повторил Мела.
– Применил парадокс о невозможности движения, – мутно пояснил Синяка. – «Летящая стрела на самом деле неподвижно висит в воздухе, ибо в каждый конкретный миг она покоится в конкретной точке пространства».
Мела моргнул. Физиономия великана осветилась торжеством. Из всего сказанного он понял лишь то, что господин Синяка умнее всех, а Мела – полный идиот, облагодетельствованный по капризу великого господина Синяки. Желая подчеркнуть свою мысль, великан опять вмешался в разговор:
– Понял, Мела? Так-то вот.
И опять на него не обратили внимания.
– Я сам все это плохо себе представляю, – продолжал Синяка. – Слышал как-то от одного чудака…
– А я думал, ты это в книге прочел, – сказал Мела.
– Я не умею читать, – ответил Синяка.
Он не стал объяснять, как всплыл в его памяти тот давний пьяный разговор и потуги бродячего мыслителя поразить своих слушателей великой мудростью, дабы они поставили ему еще бутылку. На несколько секунд всемогущество Безымянного Мага изменило все законы, по которым протекало бытие за краем скалы. То, что было законом, стало пустым звуком, а парадокс и абсурд превратились на эти секунды в закон. И словесная игра о стреле, которая покоится в воздухе, обернулась самой настоящей реальностью.
Падая со скалы, Мела очутился в парадоксальном пространстве, и тех нескольких секунд, пока длилось это смещение, великану хватило на то, чтобы подхватить Мелу на руки и уложить на землю, подальше от копий, однако так, чтобы со скалы его не было видно. При этом Пузан старался не смотреть в сторону своего господина. Присутствие Безымянного Мага наполняло его ужасом.
– Аэйт говорил, что ты не человек, – сказал Синяке Мела. – Я и сам так думаю. Ты или меньше, чем человек, или намного больше.
– Намного, намного больше, – вставил великан умильно. Ему очень хотелось, чтобы его заметили.
Мела задумчиво посмотрел на свои руки. Запястья распухли и покраснели.
– Зачем ты спас меня? – спросил он.
Синяка дернул плечом.
– Не хотел, чтобы ты умер. А что, нужны еще какие-то причины?
– Не понимаю, – упрямо повторил Мела. – Мы с тобой не друзья. Зачем ты потратил на меня столько сил?
– Да мне это ничего не стоило.
– Ведь я вор.
– Вот это я знал с самого начала.
Мела покосился на него, но ничем не показал, что удивлен.
– Мне нужно было золото, чтобы выкупить у них Аэйта.
Синяка тронул его за руку, осторожно, словно боясь обидеть.
– Мы его освободим, – обещал он. И вдруг насторожился. Несколько секунд он прислушивался к чему-то вдали – ни великан, ни Мела ровным счетом ничего не замечали – а потом быстро сказал: – Нужно уходить отсюда. Кто-то ищет тебя, Мела, и ищет очень настойчиво.
Мела вскочил на ноги.
– Зумпфы, – сказал он. – Неужели они и сюда зашли?
– Нет, это кто-то из твоей деревни.
– Не может быть. Никто из моей деревни не подойдет к телу предателя, – уверенно сказал Мела.
