маленьких грязных ладоней засияли озорные глаза.
Кузнец обернулся к мальчику.
– Аэйт, иди в дом.
Аэйт заморгал, но Синяка ничего не сказал, и пришлось подчиниться.
– Брат, – заговорила Фейнне, – вот странник. Он говорит, что пришел к нам с добром. Посмотри на него. Мне нужен твой совет.
– Что я должен тебе посоветовать, жена вождя? – спросил Эоган. Синяка невольно поежился под тяжелым взглядом кузнеца.
– Вот странник, – повторила Фейнне, – и я хочу, чтобы он ушел от нас. Должна ли я ради этого исполнить все, что он скажет?
Эоган хотел обнять сестру за плечи, но вовремя вспомнил о том, что руки у него в копоти, и улыбнулся ей немного виновато.
– Иди, Фейнне. Я договорюсь с ним сам.
И женщина ушла.
– Зайди в дом, чужой человек, – сказал Эоган Синяке.
Пригнувшись перед низкой притолокой, Синяка вошел. Сидевший на скамье Аэйт тут же вскочил на ноги. Он был очень растерян и не знал, куда себя девать.
– Не мельтеши, – сказал ему Эоган. – Согрей воду, завари чай.
Синяка сел на скамью и облокотился о стол. Кузнец навис над ним – широкоплечий, кряжистый.
– Значит, вот ты какой, – тяжело уронил Эоган. – У нас слыхали о тебе, но я не думал, что ты к нам заявишься.
– Почему? – Синяка в упор посмотрел на кузнеца. Даже в темноте его синие глаза ослепляли. Но смутить Эогана было трудно.
– Да потому, что мало чести в том, чтобы растоптать и уничтожить такой маленький народ, как наш, – прямо сказал Эоган. – Всемогуществу не пристало мелочиться.
– Скажи, Эоган, – медленно проговорил Синяка, – почему ты считаешь, что всемогущество так губительно?
– Это закон, – ответил Эоган. – Так говорил Хозяин, когда я хотел выковать меч для одних побед и просил его помочь. Владеть всемогуществом – значит, пользоваться им, а это смерть и рабство для остальных. В конце концов, оно губит того, кто им наделен. И это только справедливо.
– Я не собираюсь никого убивать, – сказал Синяка.
На столе появился хлеб и чай в двух глиняных чашках – для хозяина и гостя. Подав угощение, Аэйт хотел улизнуть, но Синяка задержал его, взяв за плечо. Однако заговорил не с юношей, а с кузнецом.
– Ты дорожишь своим рабом, Эоган?
– Он не раб, – хмуро сказал кузнец. – Не трогай его, колдун.
– Твоя сестра хотела, чтобы я ушел. Я уйду, если ты отдашь мне его.
– Нет, – сказал кузнец.
С минуту он бесстрашно смотрел в ярко-синие глаза бродячего чародея, и Синяка первым отвел взгляд.
– Эоган, – повторил он, – этот мальчик попал к вам не по своей воле. Я пришел забрать его. Больше мне от вас ничего не нужно.
Кузнец покачал головой.
– Я не отдал его колдуну нашего племени. Почему я должен отдавать его тебе? Послушай, странник, я и сам знаюсь с силой и умею различать ее в других. Мое могущество – от Хозяина, в нем нет добра, потому я стараюсь не пускать его в ход. Наш колдун пьет чужую кровь и умывается чужой болью. А этот мальчишка наделен чистой и светлой силой, и будь я проклят, если не стану охранять его от ваших грязных лап.
Синяка выпустил Аэйта, но юноша не уходил. Он жался к плечу чародея и жалобно таращился на кузнеца.
– Давай спросим его, – предложил Синяка. – Раз он не раб, пусть отвечает.
Эоган посмотрел в испуганное лицо Аэйта и сказал очень мягко:
– Ты можешь выбирать, Аэйт.
Аэйт медленно зажмурился.
– Синяка, – прошептал он, – Мела с тобой?
– Да.
Тогда Аэйт открыл глаза и посмотрел прямо на Эогана.
– Пусть свет Хорса будет на твоем пути, Эоган, – сказал он дрогнувшим голосом. – Я хочу уйти к моему брату.
Считая разговор законченным, Синяка встал и двинулся к выходу. Эоган не пошевелился. Он только ссутулился, точно его придавила какая-то тяжесть. Аэйт сделал несколько шагов и вдруг остановился.
– Синяк, – сказал он нерешительно, – они ведь тут меня заколдовали… Я пытался было удрать, но не
