— Потому что он закрыт.
— Кажется, твой господин, уже разъяснил тебе, какая это ошибка — закрывать ювелирные лавки после семи часов вечера! — напомнил Джурич Моран. — Ты, козье копыто!
— Запрещено.
— Я приказываю.
— Я боюсь, — честно признался Авденаго.
— А меня не боишься?
Джурич Моран вдруг стал еще выше ростом, зеленое пламя в его глазах загорелось ярче прежнего и стало рассыпать вокруг золотистые искры. На узком лице Морана резко распределились тени, а оскаленный рот дышал жарко, как будто между зубами Моран держал пылающий уголек.
— Вас тоже боюсь, — с тоской признал Авденаго и оглянулся на запертую дверь.
Моран сунул руку под рубаху и вытащил топор.
— Разбей витрину, входи и забери кольцо. Там кольцо такое лежит, слева. Крупный камень и сбоку россыпь маленьких. Увидишь, оно там одно такое. Возьмешь его.
— Это будет ограбление, — сказал Авденаго.
— Понятия не имею.
— Я не спрашивал, я утверждал.
— Мне плевать, что ты спрашиваешь и что утверждаешь. Сперва научись завивать волосы у себя на спине, а потом уже что-то там утверждай.
— У меня нет волос на спине.
— Тем более.
Моран Джурич всучил Авденаго топор и подтолкнул его к витрине.
— Минутное дело. Пошел!
Дурея с каждым мгновением все больше, весь потный от ужаса, Авденаго взмахнул топором и разнес витрину. Одним прыжком он очутился внутри магазина и тотчас встретился паническим взором с камерой слежения. Огонек холодно уставился на него.
«Я тебя вижу, я тебя запоминаю», — сообщила камера слежения.
Авденаго отчаянно оскалился и обрушил второй удар топора на витрину.
Сигнализация уже сходила с ума. Авденаго схватил колечко, описанное Мораном. Оно действительно было там одно такое — с крупным очень блестящим прозрачным камнем и крошечными рубинчиками вокруг. Немного похоже на флаг ЕЭС, подумалось вдруг Авденаго.
Он надел кольцо на палец и вылетел из магазина.
Моран Джурич приплясывал у входа.
— Долго копался! — упрекнул он, хватая своего сообщника за руку. — Бросай топор, он тяжелый. Бежим!
И они нырнули в ближайший проходной двор.
Авденаго не знал, гнались за ними или нет. Удирая вместе с Мораном то через крыши и чердаки, то по дворам и подвалам, многие из которых представляли собой сквозные лазы с одной улицы на другую, он только одно и видел перед собой: огонек камеры слежения.
Если раньше у ментов имелась лишь расплывчатая ориентировка: рост сто семьдесят пять, волосы светлые, кожа легко краснеет, возраст — семнадцать с половиной… — то теперь его точный портрет будет в каждом паршивом отделении милиции. И на всех заборах тоже. «Вы видели этого человека? Разыскивается живым или мертвым».
Но Морана он все равно боялся больше.
Только очутившись в квартире на Екатерининском канале, Джурич Моран позволил себе и своему «подопечному» перевести дух. Он тщательно запер дверь, по два раза перепроверил, хорошо ли держит замок, после чего взял Авденаго за руку и утащил в кабинет.
— Сядь, — приказал он.
Авденаго без сил повалился в хозяйское кресло.
— Нет, встань, — передумал Джурич Моран. — Принеси вина. И стакан. Нет, два стакана. Ты тоже будешь пить.
Авденаго поплелся на кухню. Ноги у него подкашивались, в животе было пусто, там поселился сосущий холодок. Теперь его точно поймают. И посадят навсегда. Громила, грабитель. Моран не станет за него заступаться. А хоть бы и стал: наличие сообщника будет означать, что их действовала целая шайка. Отягчающее обстоятельство. Можно лет на десять загреметь.
Он уныло вернулся в кабинет, держа бутылку и два стакана. Джурич Моран ткнул пальцем и пропихнул пробку внутрь бутылки. Проделал он это так ловко, что стало очевидно: Моран открывает сосуды подобным образом уже не первый год.
— Можно бы и штопором, — проворчал Авденаго.
— Где ты видел у меня штопор? — возмутился Моран. — Дилетант! Разливай вино. Не на себя, а по стаканам.
— Я понимаю, что по стаканам.
— Я уточняю на всякий случай, — заметил Моран. — Другая, менее неблагодарная скотина, уже сказала бы мне спасибо за заботу.
Авденаго осторожно поставил бутылку на пол и вдруг закричал:
— Спасибо! Спасибо, Джурич Моран! За все спасибо — и что в криминал меня втянули, и что ругаете беспрерывно, и что под грузовик хотели бросить!
Моран помолчал, рассматривая его как некое странное насекомое, а потом спокойным тоном попросил:
— Покажи руки.
— Что? — ошалел Авденаго.
— Просто покажи руки. Я ничего тебе не сделаю. Просто покажи.
Авденаго протянул к нему руки. Моран уставился на них с интересом.
Потом зажег лампу и повернул ее так, чтобы лучше осветить ладони Авденаго.
— Кольцо, — сказал Моран. — Мда. Можешь опустить руки. Разлей вино по стаканам и подай мне один стакан. Один, ровно один. Второй возьми себе и выпей. Тебе дозволяется сесть.
— Тут только кресло, а в кресле — вы, — напомнил Авденаго.
— Тебе дозволяется сесть на пол, скрестив ноги, хоть у некоторых народов подобная поза и считается неприличной, — сказал Джурич Моран.
Авденаго спросил:
— А можно я лягу?
— Можно.
Авденаго растянулся на полу, блаженствуя почти против собственной воли. Он невероятно устал.
— Подними ногу, — сказал Моран.
— Не понял, — Авденаго повернул голову и посмотрел на хозяина.
Лампа освещала лицо Морана снизу, и оно было похоже на безглазую маску.
В провалах глазниц плавала немая тьма.
— Подними ногу, — повторил Моран. — Я непонятно выразился?
— Не буду я ногу поднимать! — возмутился Авденаго. — Я устал. Вы издеваетесь?
— Я никогда не издеваюсь без надобности, — торжественно объявил Моран.
— Возможно, у вас есть какая-то надобность, вот вы и издеваетесь, — стоял на своем Авденаго. — Я без того сегодня навыполнял ваших идиотских приказов выше крыши.
— Как ты назвал мои мудрые приказы? — В голосе Морана послышалась угроза.
Но Авденаго вдруг решил, что терять ему нечего. Он приподнялся на локте и повторил:
— Ваши мудрые приказы я назвал идиотскими! Вы меня подставили.
— Использовал, — мягко поправил Моран.
— Так использовали, что мне теперь один путь…
— Именно, — перебил Моран. — Не вижу ничего страшного. Ты ведь выбрасываешь старые мочалки, когда они уже ни на что не годны?
