пункта не было в списке предоставленных мне возможностей.
– Милли, – говорит он, – это…
– Нет! – Теперь это крик. Она кричит так громко, что он отпрыгивает в испуге. Она закрывает уши руками, чтобы больше ничего не слышать.
Отец сдается и оставляет ее одну.
Она роняет голову на стол.
Я накрываю ее собой.
Видите ли, не имея тела, я могу принимать любую форму. И могу занимать любое пространство, какое только захочу. Я могу быть одеялом. Могу укрыть ее, как пледом. Я могу пролиться дождем на ее голову. Могу служить ей светом, могу купать ее в себе, пока она не почувствует, что к ней возвращается тепло.
Не верь этому полностью, мама, говорю я ей. Я не умер и не исчез. Это только половина правды.
Я укрываю ее надолго. На несколько дней. Пока я не буду знать, что она выживет.
Теперь сцена меняется. Я все еще на кухне с матерью, но в другой обстановке. Мы сидим за столом на противоположных концах и смотрим друг на друга. Оба спокойны и умиротворенны.
Комната та же и в то же время не та. Мы как будто вовсе и не здесь. И это еще одна особенность той, другой стороны. Нет никакого пейзажа. Если вам нужен какой-то фон, выбирайте сами. В моем варианте Милли около сорока. И вокруг нас много-много окон.
Кухня наполнена какой-то особой белизной. Она яркая, но не режет глаз. Разумеется, глаза не то чтобы наши.
После визита Майкла в богадельню прошло уже довольно много времени.
Она говорит:
– Уолтер. Мне сказали, что тебя убили на войне.
– Да, убили, – говорю я.
– О. Это правда.
А потом мы просто сидим рядом, пропитываясь этой белизной. Проходит несколько минут, несколько лет. Трудно сказать. Да и незачем.
– Сейчас это не так уж важно, – говорю я, – правда?
Морщины на ее лице разгладились. Глаза уже не затянуты облаками. Они расступились. И даже тени не осталось от них.
– Это важно, – говорит она. – Просто теперь не кажется таким уж неправильным.
– Понимаешь, я пытался объяснить тебе H это трудно.
– Ты все сделал прекрасно, я поняла все, что ты сказал. Ты был прав. Все, что ты рассказал о смерти, оказалось правдой.
– Многолетний опыт, – говорю я.
Это одно из преимуществ скоропостижного ухода. Всем, кого ты оставляешь, когда-нибудь понадобится твоя помощь. Ты овладеешь всеми необходимыми навыками, чтобы помогать близким. Рано или поздно.
Глава двадцать пятая
Майкл
Из окна такси он смотрит на незнакомый город, проносящийся мимо.
– Неужели здесь мы жили все те годы? Я не узнаю этих мест.
– Все меняется, – говорит она. – За сорок лет многое может измениться. Завтра я свожу тебя на набережную. Это поможет тебе вспомнить.
– Мэри Энн? А мой голос похож на его?
– Нет, – говорит она. – Вернее, не совсем. Ты говоришь в похожей манере. Но у него был более низкий тембр. Я не думаю, что это была ошибка с ее стороны, если ты это имеешь в виду. И дело не в том, что она плохо видит. Я думаю, она тебя знала.
Он глубоко вдыхает морской воздух, наслаждаясь запахами океана.
– Воздадим должное людям, которые поднялись над реальностью. Что бы мы делали без них? – Он приглаживает растрепавшиеся волосы, подумывая, не сделать ли ему в самом деле стрижку. – Для Эндрю это проблема. Он слишком большой реалист.
Впрочем, он знает, что исключительность Милли связана не с тем, что она пребывает вне реальности. Она приблизилась к той черте, за которой смогла разглядеть то, что от большинства людей ускользает.
Они въезжают на стоянку возле мотеля, и Мэри Энн расплачивается с таксистом. Майкл жалеет, что не взял с собой денег, хотя какие у него могут быть деньги?
– К твоему сведению, – говорит она, пока они пересекают вестибюль, – я заказала два номера. Это
Он пытается возразить, но уже поздно – менеджер приветствует их.
– Два номера, пожалуйста.
– О нет, – с неподдельной искренностью произносит Майкл, – поберегите свои деньги. Я могу и потесниться.
Она оборачивается и обжигает его взглядом, потом протягивает менеджеру кредитную карточку.
–
Он провожает ее до номера и успевает придержать дверь, прежде чем она ее захлопнула.
– Почему ты это делаешь? Почему я не могу быть с тобой?
– Я тебе уже сказала.
– Могу я хотя бы войти и поговорить с тобой?
Она смягчается.
– Да, конечно.
Он заходит следом и обнимает ее.
– Не надо, Майкл, – говорит она, пытаясь высвободиться.
– Я просто хочу подержать тебя в своих объятиях.
Она постепенно расслабляется в его руках. Он чувствует ее дыхание и чувствует, как прикасается ее грудь к его груди. Он ведь только держит ее в своих объятиях, не претендуя на что-то большее. Но одно легкое движение, и она вновь ускользает от него.
– Нет, так дело не пойдет, – говорит она. – Такое положение дел нас не устроит.
– Тогда давай изменим его.
– Я не могу, Майкл.
Он видит боль, застывшую в ее глазах и хочется облегчить ее, но собственная боль все пересиливает.
– Почему?
– Ты знаешь почему.
– Нет. Скажи мне.
– Потому что я замужем за ним.
Он хватает ее правую руку, подносит к ее лицу, так что кольцо оказывается у нее перед глазами. Кольцо Уолтера.
– Я первый сделал тебе предложение, – говорит он.
Его это выводит из себя. По-настоящему бесит. И он понимает, что этой злости уже сорок лет. Просто до настоящего момента он этого не осознавал.
Он видит, как в глазах ее закипают слезы, но ни одной слезинки не скатывается по щекам. Он напрасно ждет, когда она заплачет.
– Я знаю, – говорит она. – Я знаю, дорогой. Но когда-то в эти прошедшие сорок лет ты потерял свое место в строю. Я знаю, что это несправедливо.
Он пытается отодвинуть стул от стола, но тот не поддается сразу, тогда он набрасывается на него и со всей силы швыряет об пол.
– Тебя волнует, что ты предашь его. Но ты не считаешь предательством то, что покинешь меня,
