мне сообщить в связи с моей женой?
— А то, что обрыдла мне твоя кобыла, — заплетающимся языком молол Ник. — В первый раз не распробовал толком, а на второй — фу-у, ну чему ты ее учил? Двадцать лет ее по койке валяешь, а она все еще бревно бревном.
Айзек ехидно хмыкнул.
— Я понимаю — может, это она от смущения, — продолжал дурачиться Ник, — но мне такого добра и даром не надо. Сам пользуйся, коли нравится.
— Послушайте, а вы ничего не путаете? Скорее, вам с пьяных глаз что-то померещилось.
— Чего тут путать-то? Знаю я ее как облупленную, всю оглядел, от макушки до пяточек. Хочешь конкретней?
— Валяйте, валяйте, — хихикнул Айзек.
— Ну вот на левой ляжке у нее изнутри родинка, ага? Что — не так разве?
— Так, так… А про другую — на копчике — она вам разве не говорила?
— Нет, — ляпнул Ник и понял, что прокололся.
— А про шрамик на правой груди? — откровенно веселился Айзек. — Про длину клитора?
Ник смиренно помалкивал.
— Вы, мой дорогой, не огорчайтесь, — добродушно пояснил Айзек. — Не вы первый, не вы последний. Кэт такая врушка. Извините, но я в жизни не видел более лживой бабы, просто уникум какой-то. Врет мне напропалую — да еще и других науськивает постоянно. Так что вы уж ее простите, мистер Как-вас-там… Она мне столько уже пыталась понавертеть, что нипочем ей не поверю, пока не увижу собственными глазами.
— А что бы вы хотели увидеть? — спросил Ник уже нормальным голосом.
— Да вот то самое, — хмыкнул Айзек. — Поверьте: нельзя верить женщинам, нельзя. Так и норовят тебя облапошить — это у них в крови.
— Понятно, — сказал Ник и почувствовал, что крыша у него от общения с этой прелестной парочкой съехала немножко набок. — Ладно, всего вам хорошего, извините.
— Погодите, погодите! — спохватился Айзек. — Возможно, вы только трепаться горазды, но если способны предложить нечто реальное — милости прошу.
— Нет-нет, благодарю, — поспешно отказался Ник.
— Жаль, — разочарованно сказал Айзек. — Ладно, вы тут с Кэт еще поболтайте — вдруг чего… А я спать пошел. Пока, мой дорогой.
— Секундочку! — остановил Ник, в котором взыграло любопытство.
— Вы что-то хотите предложить? — оживился Айзек. — Так я слушаю!
— Нет-нет, я не о том… Позвольте задать вам один вопрос. Он, возможно, не совсем тактичный, но вы уж не обессудьте…
— Валяйте.
— А вы сами часто изменяете Кэт? — без обиняков спросил Ник.
Айзек засмеялся:
— Да что вы! Не мужское это дело, приятель.
— Понятно, — сказал Ник, ощущая, как его крыша потихоньку продвигается дальше.
— Ладно, даю вам Кэт. Спокойной ночи…
— Счастливо…
— Алло… — Это была снова незадачливая Кэт. — Что ж, я все слышала… Извините за беспокойство.
— Ерунда, все нормально.
— Всего вам доброго, Мистер Доверие… — Голос ее звучал грустно.
— И вам также…
— Да, а я вот подумала, — оживилась вдруг она, — насчет негра — может, вы и правы, а?
— Может быть, — кротко ответствовал Ник. — Вы попробуйте — чем черт не шутит.
— Ох, ну пока…
Гудки в трубке.
Ник набрал номер точного времени: половина пятого. Еще полтора часа до окончания смены.
— Эй, Миллер, как успехи? — спросил он.
— Троих уже попользовал! — радостно отозвался коллега.
— Молодец, — усмехнулся Ник.
— Еще бы! Одна такая, знаешь ли, попалась забавница — пальчики оближешь.
— Везет некоторым…
Миллер довольно забулькал в ответ.
— Ты, наверное, счастливый человек, Миллер, — предположил Ник.
— А как ты думал! Другие за девчонками рыскают туда-сюда с высунутыми языками, а на меня они сами летят, как мотыльки на свет. Очень удобно, ты не находишь? Никаких хлопот — да вдобавок мне еще за это денежки платят. Это ж идеально: занимаешься любимым делом — и именно за это бабки получаешь. Никак не могу поверить, что так мне повезло в жизни.
— Небось много тратился прежде на телефонных девочек?
— Было дело… — с легким смущением признался Миллер. — Но теперь вот нашел свое место под солнцем — хоть и в ночное время. А знаешь, почему я именно ночные смены предпочитаю?
— Почему же?
— Так ведь именно ночью телок одиноких тянет на такое-этакое — ну, понимаешь… Особенно когда полнолуние, — тут они и вовсе с ума сходят, орут в трубку: «Ну, трахай, трахай меня еще!» Не замечал?
— В общем — да, замечал… — неохотно ответил Ник.
— Ну, я знаю: ты до таких штучек не охотник. Что ж, каждому свое, сердцу не прикажешь.
— А скажи-ка: в натуре ведь все это гораздо интереснее — так почему же ты предпочитаешь телефон?
— Э, в натуре! В натуре — это тяжкая работа: пока-то ее найдешь, уговоришь… А в постели — вообще тоска: вылезаешь, будто из каменоломни. А так: ля-ля, бля-бля — и полный кайф!
Миллер шумно прихлебнул из банки «Сэвен-ап».
— Я тебе больше скажу, — продолжал толстяк, — постель как таковая — это бездуховно. Это просто-напросто профанация истинного секса.
— Неужели? — изумился Ник.
— Конечно!
— Честно говоря, довольно-таки оригинальное мнение — мне не доводилось слышать подобного, — покрутив головой, признался Ник.
— И это, между прочим, не какая-то там отвлеченная теория, а самая что ни на есть практика, — внушительно сказал Миллер.
— Ну да, ну да, — покивал Ник, не в силах сдержать легкой усмешки. — Но вот многие почему-то думают иначе — тебе это не кажется странным?
— Ты послушай сначала, а после уж будешь ухмыляться, — снисходительно изрек Миллер.
— Да я и слушаю…
— То, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, — это только суррогат любви, — с профессорской интонацией вещал толстяк. — Подлинная любовь — это нематериальная субстанция, своего рода эманация…
— Что-что?
— Не перебивай!
— Хорошо, хорошо…
— Мы ведь не просто животные, верно? Хотя и очень на них похожи. И даже любовью почти так же занимаемся. Но отличие есть — и существенное. Животное не может осуществить любовь вербально, это доступно только человеку. И когда телка на том конце провода кончает раз за разом только от одного моего голоса, моих слов — вот это и есть вершина секса. Ничего материального — только дух! Наверное, вот так же и Господь Бог оплодотворил Деву Марию!
