Ибаньес ловко вскарабкался на крышу сарая и залег там, держа наготове свой мощный «ремингтон». Поле открывалось перед ним как на ладони. Он видел, как джип жмет прямым ходом к тому месту, где должен был находиться слепой.
— Давайте, ребятки, давайте, — бормотал Ибаньес вполголоса.
Джип притормозил, двое бандитов соскочили с него и, рассредоточившись, двинулись вперед, стремясь взять противника в клещи. А машина двинулась дальше, уже неторопливо, словно хищник, высматривающий добычу.
— Все правильно, кенты, все правильно, — бормотал Ибаньес. — Сейчас мы выловим этого крота…
Водитель джипа вел автомобиль одной рукой. В другой — наготове — был пистолет. Сминаемые бампером кукурузные стебли покорно ложились под колеса. Куда же запропастился этот ублюдок? Заблудился небось сослепу — плутай теперь за ним… Водитель привстал, чтобы получше рассмотреть окрестности, и тут прямо перед его лицом сверкнуло на солнце длинное стальное жало — это было последнее, что ему довелось увидеть в жизни… Потерявший управление джип продолжал двигаться уже наобум, а тело шофера с рассеченной шеей лежало поперек сиденья.
— Проклятье! — выругался Ибаньес, которому с его наблюдательного поста было хорошо видно, что произошло, — правда, в первое мгновение он даже не поверил своим глазам, настолько неожиданно и молниеносно все произошло.
В каком-то отупении бородач смотрел, как джип по какой-то немыслимой кривой удаляется в глубь плантации. Но вот мотор заглох, и машина беспомощно остановилась.
Но где же, черт подери, этот слепой?
Вот пробирается один из его приятелей, а вон — другой. Сейчас они должны встретиться, а слепой — он же должен быть как раз там, в точке их пересечения.
Ник действительно был там. Притаившись, он внимательно ловил каждый звук. Ага, вот проламывается сквозь кукурузу один из этих деятелей. Так, а вон там и другой — идет осторожнее, крадучись. Примерно ярдов через десять сойдутся… Так и есть.
— Ну что у тебя? — донесся до Ника голос одного из его преследователей.
— Нет его ни хрена! — отозвался другой. — Как сквозь землю провалился, зараза…
— Дай-ка сигаретку.
— Погоди, надо же выудить этого калеку… Давай расходимся и идем зигзагом…
— О'кей.
— Сейчас мы его выкурим…
— Ну, еще бы…
Ник чутко вслушивался в шаги преследователей. Действительно, расходятся… Ник сместился вперед — теперь он на одной линии с ними.
— Стреляй! — громко крикнул Ник и упал ничком.
С крыши сарая Ибаньес увидел, как пара его сообщников резко развернулась друг к другу, и один из них, рефлекторно нажав на спуск, уложил своего товарища наповал.
— Ох, идиоты… — простонал бородач.
Стрелявший бандит шмыгнул в гущу зарослей и притаился. На кукурузном поле не шевелился теперь ни один стебель, оно выглядело совершенно безжизненным, но Ибаньес-то знал, что где-то там притаились двое, настороженно выслеживающие друг друга.
— Сейчас я подстрелю этого слепого, как куропатку, — проворчал Ибаньес, поудобнее прилаживаясь к ложу «ремингтона».
Он медленно вел стволом вдоль рядов посадок. Пусть только шелохнется — мигом получит пулю…
— Дядя Ник! Дядя Ник, помогите мне! — донесся снизу, из сарая, отчаянный голос Билли.
— Молчи, паршивец! — прикрикнул Ибаньес.
И тут он увидел, как ярдах в тридцати колыхнулись кукурузные верхушки. Ибаньес мгновенно среагировал, выпустив три выстрела в сторону подозрительного места. И сразу же убедился, что попал: мужская фигура судорожно приподнялась во весь рост и тут же рухнула навзничь, подминая под себя посадки. Но вот только был это не слепой, а последний помощник Ибаньеса…
В ярости Ибаньес полностью разрядил магазин «ремингтона», паля куда попало. Он что — заколдованный, этот калека?
А Ник тем временем, ориентируясь на звук выстрелов бандита и крики Билли, уже-вплотную подобрался к сараю. Ибаньес вел свою беспорядочную пальбу прямо у него над головой: Нику было слышно, как жалобно поскрипывает ветхое сооружение при каждом движении гангстера. Он ощупал сваи, на которых стоял сарай, и, выбрав ту, что потоньше, с маху перерубил ее своим крепчайшим клинком. Лачуга угрожающе затрещала, покосилась и наполовину обрушилась. Изрыгая проклятья, Ибаньес скатился на землю.
Бородач едва успел с кряхтеньем подняться на ноги, а перед ним уже стоял Ник со своим клинком на изготовку.
— Будь ты проклят! — крикнул Ибаньес и, подхватив с земли здоровенный кол, занес его над головой Ника.
Но вьетнамский клинок перерубил его дубину, словно жалкую щепку: Еще один удар — и бок Ибаньеса ожгло нестерпимой болью: Он упал, ожидая последнего, смертельного удара, который готов уже был последовать, но тут Ник услышал жалобный крик Билли.
— Дядя Ник, спасите!..
Заслышав его зов, Ник круто развернулся на пятках, а Ибаньес, увидев, что внимание противника отвлечено, счел за благо притвориться мертвым…
— Дядя Ник…
Ник кинулся к полуразвалившейся лачуге и, парой ударов ноги проломив ветхую стенку, извлек из-под обломков Билли. Мальчик был цел и невредим, и только щека его была ссажена упавшей доской.
— Все нормально, малыш, все нормально, — бормотал Нику ощупывая тело мальчика в поисках возможных повреждений.
— Они ушли, дядя Ник? — всхлипнул Билли.
— Да, паренек, они ушли, — сказал Ник. — Постреляли немножко и ушли.
Билли в страхе оглянулся по сторонам. Кругом и впрямь не видно было ни души.
Исчез и Ибаньес — только цепочка кровавых пятен показывала путь его отступления в кукурузные заросли…
Костер весело потрескивал, даря тепло и разгоняя ночную тьму, но Билли чувствовал себя не очень уютно и потому теснее прижимался к Нику.
— Тебе не холодно, малыш? — заботливо спросил Ник.
— Нет, ничего.
— А что ж ты так дрожишь?
— Ну… Так просто…
— Ты не бойся, страхи уже позади. Если кто-то нас еще и хочет преследовать, то он нас потерял, — успокоил Ник. — Будем и дальше идти параллельно дороге на Рино — нам уже немного осталось… А сейчас отдохнем несколько часов до рассвета и уже совсем скоро увидим твоего папу. Совсем скоро…
— А вдруг… — сказал Билли и запнулся.
— Что, малыш?
— А вдруг он будет не рад мне? — дрогнувшим голосом спросил Билли.
— Ну что ты… Ведь ты же его родной сын — и, наверное, единственный.
— Ну и что — единственный? — грустно сказал Билли. — Когда он ушел от нас с мамой, он ведь совсем не думал, что я у него — единственный.
— Откуда ты знаешь, что он об этом не думал? — возразил Ник. — Может быть, очень даже много думал. И наверное, ему было скверно без тебя.
— А у вас нет детей, дядя Ник? — спросил вдруг мальчик.
