Перед тем как погасить свет, Джон набрал:
«Виктория! Печальный день. Мое сердце разбито на тысячу кусков. Поговорить здесь не с кем. Скучаю по тебе. Джон».
Практически сразу же пришел ответ:
«Дорогой Джонни, мне хотелось бы быть рядом, чтобы снова его собрать. Думаю о тебе. Люблю, Виктория».
На следующий день Джон отправился в соседний городок Мансфилд.
Когда он прогуливался по центральной улице, впитывая в себя притягательную чарующую атмосферу, порожденную ярким прошлым этого места, к нему подошла красивая женщина лет тридцати с небольшим.
— Вы, случайно, не Джон Филлипс? — осторожно спросила она.
Джон тотчас же ее узнал.
— Розмари Уотсон? Ты выглядишь просто замечательно. Сколько мы с тобой не виделись? Лет десять?
— Я очень огорчилась, узнав про Дэвида. Весь город был потрясен.
Джон ответил на ее сочувственные слова печальным пожатием плеч и поспешил сменить тему:
— Как ты?
— У меня все хорошо, спасибо. Но мы не виделись уже лет пятнадцать. Это было очень давно, но я все помню так, будто мы расстались только вчера.
Джон с благодарностью улыбнулся.
— Мы тогда были так молоды и беззаботны, да? Я очень рад встрече с тобой. Ты нисколько не изменилась, выглядишь просто бесподобно. Слушай, может быть, пока я здесь, мы наверстаем упущенное?
Ностальгический энтузиазм Джона был искренним. Он считал, что после окончания их недолгого романа прошла целая вечность.
— Мы были молоды, — ответила Розмари. — Но беззаботным был только ты. Ты уехал учиться в Англию и больше ни разу и не вспомнил обо мне. Я просто уверена в этом. Вот ты был здесь, и вот тебя уже не стало. Зато мне потребовалось очень много времени, чтобы освободиться от тебя.
Только теперь до Джона дошло, что она не так уж и рада его видеть. Но Розмари была права. Он ни разу не вспомнил о ней.
— Извини, что не поддерживал с тобой связь, но я никогда не умел писать письма, — Джон одарил Розмари обезоруживающей улыбкой.
— Это я поняла и перестала писать, после того как мое третье письмо осталось без ответа.
— Извини. Но давай как-нибудь встретимся, вспомним старое время. Что в этом может быть плохого?
— Ничего, но, думаю, лучше этого не делать. Я счастлива, у меня есть муж и двое маленьких детей. Пять лет назад я вышла замуж за Билли Джонса.
— Здорово! Билли всегда был отличным парнем. Я все понял и рад, что ты счастлива. Пожалуйста, передай Билли привет от меня. Всего хорошего.
Провожая Розмари взглядом, Джон мысленно вернулся к тому времени, когда у них была юношеская любовь. Те дни казались ему простыми и счастливыми. Его удивило и огорчило то, что чувства Розмари оказались настолько сильными, что она до сих пор была на него в обиде. Сам он рассматривал эту связь лишь как мимолетное увлечение, не больше, и вот оказалось, что Розмари, подобно Пенни, до сих пор злилась на него за то, как он с ней обошелся.
Джон еще мог понять Пенни. Ее одновременно предали и отвергли двое людей, самых близких на тот момент. Но чего хотела эта девушка из родного городка, которой, насколько помнится, он вообще не давал никаких обещаний? Джон ничего не понимал. Похоже, всю свою жизнь он был беспечным эгоистом, и вот теперь пришло время расплаты. Ему хотелось надеяться на то, что хотя бы Виктория сможет залечить те раны, которые он ей нанес.
Сейчас Джону требовалось какое-то время побыть в одиночестве. Ему нужно было взглянуть на все со стороны, взять в руки свою жизнь и себя самого, а сделать это в родительском доме было невозможно. Джон уже решил для себя, куда направится.
Он заглянул в банк и снял двадцать тысяч долларов наличными со своего старого счета, заведенного еще в школьные годы. До отъезда из Лондона Джон регулярно пополнял свой «спящий» счет деньгами из офшорного банка. Стараясь избежать новых встреч с безутешными возлюбленными и завистливыми одноклассниками, Джон быстро вернулся к отцовской машине, оставленной на стоянке на центральной улице, и поехал обратно на ферму.
Он въехал во двор и остановился рядом с отцом, который осматривал мотки проволоки для ограды, доставленные сегодня утром.
— Доброе утро, папа, — улыбнулся Джон.
— Доброе утро, сынок. Ты нашел все, что искал?
— Нашел. Я тут подумал, не отправиться ли мне на несколько дней в Вай-Ривер прочистить голову.
Отец усмехнулся.
— Совсем как в былые дни.
— Это точно. Покататься на доске, а может быть, даже снова попробовать полетать на дельтаплане. Не будешь возражать, если я на пару дней возьму самолет?
— А летная практика у тебя есть? — строго спросил отец.
— Есть, папа.
Джон внезапно испытал ребяческий азарт. Он действительно старался при первой возможности садиться за штурвал самолета, несмотря на напряженную работу. В Нью-Йорке август, как правило, спокойный месяц. Пока солнце нещадно раскаляло мостовые, Джон присоединялся к другим ньюйоркцам, ищущим спасения за городом. Он взял за правило брать напрокат самолеты на аэродромах Ист-Хэмптона, время от времени даже ездил в крупный аэропорт в Айлипе, чтобы отрабатывать взлет и посадку в условиях оживленного воздушного движения. Тем самым он набирал минимальное количество часов, необходимое для продления лицензии на право управления самолетом, и вот сейчас ему не терпелось снова сесть в кабину.
— Хорошо, если ты так уверен в себе, то не вижу причин тебя останавливать. Надеюсь, ты не растерял свои прежние навыки. Не забывай, что тебе по-прежнему запрещается летать ночью, — осторожно напомнил отец.
— Папа, я не забыл, что формально считаюсь дальтоником, но спасибо за напоминание.
— Надо будет заправиться горючим. Самолет недавно проходил обслуживание, так что с маслом все должно быть в порядке, но ты все равно проверь. Будем надеяться, парашюты тебе не понадобятся, но они под передними креслами. Месяцев шесть назад мне их уложили в местном парашютном клубе.
Отец Джона ничто не оставлял на волю случая. Это качество он старательно прививал старшему сыну.
Джон с признательностью улыбнулся.
— Я проведу предполетную подготовку и днем вылечу, если все будет в порядке. Думаю вернуться где-нибудь через неделю.
— Не торопись. В ближайшие дни самолет мне не понадобится.
Отец помолчал и продолжил:
— Будь осторожнее, сынок, и хорошенько подумай о том, о чем я говорил. Понимаю, что последние пятнадцать лет ты жил далеко от нас, но твое истинное место здесь. Для человека нет ничего важнее его корней. Сейчас у тебя появилась замечательная возможность к ним вернуться.
— Папа, я обязательно подумаю над этим, но ничего не могу обещать, — только и сказал Джон.
