Ремини сразу же понял, что его узнали. Он улыбнулся супружеской паре с детьми и поспешил уйти. Джеймс бежал вниз по тропе и проклинал нежеланных свидетелей, появившихся так некстати. Еще пара минут, и с Джоном было бы кончено. Ремини не хотел и дальше играть в кошки-мышки. Он был полон решимости как можно быстрее устранить Филлипса и избавиться от трупа. Деньгами можно будет заняться потом. Здесь не Нью-Йорк, а огромные пространства нетронутой земли и очень мало народа. Ремини не сомневался в том, что сможет запросто избавиться от трупа.
Он уже спустился до середины пустынной тропы, как вдруг сзади послышались быстрые шаги. Джеймс обернулся и с изумлением увидел Джона, на лице которого была написана угрюмая решимость. Он поднял руки ладонями вперед, словно приветствуя старого друга, и ухмыльнулся.
— Филлипс, что ты делаешь? — Ремини громко рассмеялся. — Похоже, все будет гораздо проще, чем я предполагал.
Джон убыстрил шаг, но Джеймс не двинулся с места. Когда до противника оставалось всего несколько шагов, Филлипс вдруг неожиданно взмыл в воздух, приземлился прямо на него и стиснул захватом, позаимствованным из регби. Ремини потерял равновесие, не устоял на неровной почве и упал на одно колено. Джон тоже не удержался на ногах и растянулся на земле. Он был моложе и сильнее, набросился на своего противника неудержимым валом и принялся колотить его руками и ногами. Однако техники у него не было.
Ремини, напротив, обладал опытом и подготовкой, что в значительной степени уравнивало силы противников. Он схватил Джона за волосы, дернул его голову назад и вонзил локоть ему в затылок. Удар был выполнен безукоризненно. Джон едва не потерял сознание.
Ремини сохранял хладнокровие.
— Что ты вздумал делать, козел? Дилетант, твою мать! Неужели действительно решил, что справишься со мной? Тебе нужно было бы и дальше носить женские платья, как это делал твой дражайший братишка.
Он потащил Джона к обрыву. В любой момент могла появиться супружеская пара с детьми, поэтому действовать надо было быстро.
Джон увидел приближающуюся пропасть, в отчаянии вонзил ногти в пухлые запястья Ремини и до крови разодрал ему кожу. Джеймс разжал руки. Он уже начинал терять терпение, отпустил Филлипса, с силой лягнул его в пах, затем снова поднял ботинок и обрушил его ему на лицо. Однако в самый последний момент Джон успел увернуться, ухватил противника за щиколотку и сбил его с ног. Ремини тяжело рухнул на землю. Мужчины сцепились друг с другом всего в каких-то дюймах от отвесного обрыва.
Снова верх одержала техника. Ремини оседлал своего противника. Он понимал, что будет непросто столкнуть его в пропасть и не сорваться самому, поэтому стиснул шею Джона и начал давить. Тот, задыхаясь, протянул руки к самой уязвимой части тела своего противника, к его глазам, однако Ремини умело отклонился назад, чтобы Джон не мог его достать, при этом продолжая сдавливать ему горло. Филлипс переменил тактику, стал шарить вокруг, ища, за что бы ухватиться, однако силы быстро покидали его.
Джеймс почувствовал, что тело Джона обмякло, разжал руки и слез со своего противника, учащенно дыша. Поединок оказался трудным. Ремини пришлось признать, что он уже далеко не молод, пик его физических сил позади. Он сознавал, что дело еще не доведено до конца. Пока оба они валялись здесь, оставался риск быть обнаруженным. Нужно было столкнуть Джона со скалы.
Ремини встал на четвереньки и потащил обмякшее тело к обрыву. Эта задача оказалась трудной. Борясь с тяжестью, Джеймс отвернулся от Джона и навалился на тело плечом, чтобы перекатить его к пропасти.
В этот момент раздался тяжелый глухой удар. Макушку пронзила острая боль. Ручеек темной жидкости пробежал по седым волосам, пополз по лбу к брови. Ремини потрогал голову и понюхал пальцы. Это была кровь. Он попытался сообразить, что произошло, почувствовал, как его обволакивает мрак, упал навзничь и застыл.
Джон еще какое-то время лежал на месте, стараясь отдышаться. Теряя сознание, он ухитрился ухватить осколок камня и со всей силы, за счет одного только адреналина, обрушить его Ремини на голову. Этого оказалось достаточно. Противник лежал рядом, не подавая признаков жизни.
Пенни удалось успешно ответить на все вопросы. Ее спрашивали о социальном климате в Англии, о жизни в Стэнфорд-Холле и семье. Она была рада тому, что они с Викторией когда-то были достаточно близки, что теперь позволяло ей ловко придумывать или, по крайней мере, находить нужные ответы. Вскоре Пенни уже с наслаждением играла роль леди Виктории, невесты Джона Филлипса. Ее тронули искренняя теплота и интерес его родных. Она пришла к выводу, что Виктория и сама не догадывается о своем счастье.
— Обед был просто восхитительный. А такого замечательного чая, миссис Филлипс, я не пила уже много лет. Подумать только, что ради этого мне пришлось покинуть Англию, — сказала Пенни, отставляя чашку, уже третью.
— Из ваших уст, Виктория, это большой комплимент. Не сомневаюсь, вы привыкли к лучшим сортам чая.
— Лично мне больше всего нравится с бергамотом, — вставила Элейн, как показалось Пенни, с вызовом.
— Мне тоже. Но мой любимый — «Дарджилинг». У меня есть подруга, Пенни Джордан. Она тоже больше всего любит чай с бергамотом. — Пенни была настолько уверена в себе, что позволила себе эту шутку. — Мы втроем, я, она и Джон, учились в университете, — добавила она.
Трое Филлипсов переглянулись.
Наступило неуютное молчание, которое нарушил отец Джона, отвечая на вопросительный взгляд Пенни:
— Джон рассказывал нам об этой женщине. Судя по всему, она объявила ему самую настоящую вендетту. Эта особа недавно снова кружилась вокруг него, ворошила проблемы, связанные с Банком Манхэттена. Судя по тому, что я слышал, вам лучше держаться от нее подальше. Она тот еще фрукт.
Прежде чем Пенни успела ответить, Элейн сменила тему:
— Можно спросить, где вы купили эти туфли?
От Пенни не укрылось, что сестра Джона с самого начала украдкой ее изучала.
— Ой, знаете, в каком-то магазине на Хай-стрит, — пробормотала она, глядя на свои дешевые, стоптанные туфли.
Взгляды всех троих Филлипсов были прикованы к ее ногам, и журналистка помимо своей воли залилась краской.
— Просто я думала, что… — начала было сестра.
— Элейн! — с укором вмешалась мать.
— Нет, все в порядке, — выпалила Пенни. — Просто я предпочитаю, чтобы во время путешествия моим ногам было удобно, только и всего.
Она увидела, что ответа не последовало, и делано рассмеялась.
— Нельзя же всегда носить только золото и бриллианты.
Мать Джона вежливо улыбнулась и многозначительно посмотрела на Элейн, показывая, что тема туфель закрыта.
Глава 30
Ремини открыл глаза. Он никак не мог сфокусировать взгляд. Все вокруг расплывалось, словно за пеленой воды. Джеймс решил, что он лежит под дождем. Он разглядел над собой темный силуэт,
