потому что он считался чем-то из ряда вон, гением, как убеждал всех младший Хортон, и тогда чего ему тут надо? Может быть, он на самом деле беднее, чем всем кажется? Да к тому же он только что женился. Но если отбросить это и его больницу в Бронксе, можно сказать, что он явно нервный и потерял хватку. И самые лучшие порой теряют хватку, говорили они между собой, и тогда уже не до излишней разборчивости в выборе работы. Гай смотрел вниз на мешанину манхеттенских крыш и улиц, который выглядели наглядным примером того, как не надо строить город. Когда Гай обернулся, Мэйнвеаринг стыдливо, как школьник, опустил глаза.
Первую половину дня Гай валял дурака за работой, которой занимался уже несколько дней. Не торопись, говорили ему. От него требовалось лишь дать клиенту то, что он просит и подписаться своим именем. Он занимался универмагом для маленького и богатого района в Уэстчестере, и заказчик хотел, чтобы он был сделан в виде старого особняка, чтобы соответствовал городу, но был одновременно и современным — 'вы меня понимаете?' Причем ему нужен был именно Гай Дэниэл Хейнз. Вникнув в суть игры, Гай вполне мог бы обойтись тем, что сделал бы работу кое-как. Но тот факт, что речь шла об универмаге, предъявлял особые функциональные требования к решению задачи. Гай то и дело стирал начерченное и точил карандаши, а потом понял, что ему потребуется еще четыре-пять дней, то есть большую часть и следующей недели, прежде чем он сможет изложить клиенту даже общую идею…
Вечером Энн крикнула ему из кухни:
— Сегодня будет и Чарльз Бруно.
— Что-о?! — Гай прошел на кухню.
— Ведь его так зовут? Ну, того молодого человека, который был на свадьбе.
Энн резала зеленый лук на деревянной доске.
— Это ты пригласила его?
— Похоже, он где-то прослышал, вот и позвонил, и вроде как сам себя пригласил, — сказала Энн обычным тоном, в то время как жуткое подозрение, что это может быть и проверка с ее стороны, вызвало у Гая мурашки на спине. — Хейзел! — отвлеклась она. — Только не молоко, мой ангел, в холодильнике полно сливок.
Гай посмотрел в сторону Хейзел: она ставила сливки рядом с миской, где лежал тертый сыр горгонзола.
— А ты против того, чтобы он пришел? — спросила его Энн.
— Вовсе нет, просто, понимаешь, он не то чтобы и друг мне. — Гай неестественно повернулся и пошел искать банку с гуталином. Как же ему остановить его? Должен же быть способ. Но как ни напрягай голову, ничего путного не придумаешь.
— Вижу, ты против, — сказала Энн с улыбкой.
— Я думаю, что он немного развязен, вот и всё.
— Нельзя выпроваживать людей с новоселья — это приносит несчастье. Ты слышал об этом?
Глаза у Бруно были красноваты. Все гости, переступая порог, говорили что-нибудь о новом доме, а Бруно вошел в холл, в котором доминировали кирпично-красный и зеленый цвета, как будто он пришел сюда уже в сотый раз. Или словно он тут жил, подумал Гай, показывая комнаты. Бруно, всё время улыбаясь и пребывая в возбужденном состоянии, сосредоточил всё свое внимание на Гае с Энн, лишь походя отвечая на приветствия со стороны некоторых гостей — двух-трех из них он, по-видимому, знал, — за исключением миссис Честер Болтиновой из Манси-Парка, Лонг-Айленд, руку которой он пожал обеими руками, будто встретив союзника. А Гай с ужасом смотрел, как эта дама одарила Бруно широкой дружеской улыбкой.
— Как там жизнь? — спросил Бруно Гая, наполнив стакан.
— Очень хорошо. Просто замечательно.
Гай решил держаться спокойно, пусть даже пришлось бы анестезировать себя. Он уже выпил на кухне две или три порции виски залпом. Его потянуло к перпендикулярной спиральной лестнице в углу гостиной, которая вела в спальню. Так, на короткое время, чтобы успокоиться, говорил он сам себе. Поднявшись бегом в спальню, он положил на лоб холодную ладонь, потом провел ею по лицу.
— Извини меня, я тут всё еще изучаю ваш дом, — раздался голос с другой стороны комнаты. — Потрясающий дом, Гай. Я будто на короткое время шагнула в девятнадцатый век.
Возле бюро стояла Хелен Хейберн, подруга Энн по школе на Бермудах. 'Где же этот маленький револьвер?', — подумал Гай.
— Будь как дома. Я поднялся за носовым платком. Как виски идет? — Гай выдвинул правый верхний ящик, где лежал револьвер, который был ему не нужен, и носовые платки, тоже ненужные ему.
— Хорошо. Лучше, чем мои дела.
У Хелен был очередной период депрессии. Она была художником-оформителем, и неплохим, по мнению Энн, но работала только тогда, когда ее квартальное содержание иссякало и она впадала в депрессию. Гая она недолюбливала, он это чувствовал, с тех пор, как он в то воскресенье не пошел с Энн к ней на вечер. Она относилась к нему с подозрением. И что она делает сейчас в их спальне?
— Ты всегда такой серьезный, Гай? Ты знаешь, что я сказала Энн, когда она мне сообщила, что выходит за тебя?
— Ты сказала ей, что у нее с головой не в порядке.
— Я сказала: 'Но он такой серьезный. Очень привлекательный и, может быть, одаренный, но такой серьезный. Как ты это выдержишь?' — Она подняла свое несколько квадратное и бледное лицо. — Ты даже не защищаешься, когда я тебе говорю это. Готова спорить, что ты такой серьезный, что не сможешь поцеловать меня.
Гай пересилил себя и поцеловал ее.
— Это не поцелуй.
— Но я не делаю себя серьезным намеренно.
Гай вышел. Она скажет Энн, подумал он, она скажет ей, что застала его в спальне в десять часов чем-то огорченным. Она может и заглянуть в ящик и обнаружить револьвер. Но тут же отбросил эти мысли. Хелен глупая. Он не имеет ни малейшего понятия, чем же эта Хелен нравится Энн, однако неприятностей от Хелен ждать не приходится, она не из тех. И совать нос в чужие дела не любит — не больше Энн. Господи, сколько они живут здесь, он так и держит револьвер в ящике, соседствующим с ящиком Энн? Правда, он не боялся того, что Энн станет рыться в его половине бюро, Во всяком случае, не больше того, что она будет вскрывать его почту.
Когда он спустился, Бруно и Энн сидели на угловой софе возле камина. Стакан, который Бруно небрежно ставил на спинку софы, оставил темно-зеленые пятна на материи.
— Он рассказывает мне о новом Капри, — сообщила Энн Гаю. — Я очень хотела бы, чтобы мы съездили туда.
— Там стоит снять целый дом, — продолжал Бруно, не обращая внимания на Гая. — Снимите замок, и чем больше, тем лучше. Мы с матерью жили в таком большом замке, что так и не доходили до другого его конца, пока я не обнаружил нужную дверь. И там собралась за обедом целая итальянская семья, человек двенадцать, и они попросили, чтобы мы позволили им работать на нас бесплатно, лишь бы мы разрешили им пожить там. Мы, конечно, разрешили.
— А вы никогда не учили итальянский?
— Еще чего! — Бруно пожал плечами. Голос его был таким же хрипловатым, как его помнил Гай.
Гай занялся сигаретой. Он чувствовал, как Бруно бросает сдержанные заигрывающие взгляды на Энн, они сверлили ему затылок, проникая в голову глубже, чем алкоголь. Бруно, несомненно, уже отпустил и комплименты насчет любимого платья Энн из серой тафты с маленькими голубыми пятнышками наподобие павлиньих глаз. Бруно всегда обращал внимание на одежду женщин.
— Мы с Гаем, — голос Бруно сделался глуше, как если бы он отвернул голову в сторону, — Гай и я как-то говорили насчет путешествий.
Гай вдавил сигарету в пепельницу, погасил все искорки и затем обернулся к софе.
— А как насчет посмотреть нашу комнату для игр? — обратился он к Бруно.
— Конечно. — Бруно поднялся. — А во что вы играете?
Гай впихнул Бруно в маленькую комнатку, обшитую красной материей, и захлопнул дверь за собой.
