Одна из зрительниц, невысокая полная женщина, встала. Сара подошла к ней и поднесла микрофон.
– Я доверяла Норе Бридж, понимаете, доверяла, – призналась женщина, – а теперь чувствую себя идиоткой.
Из соседнего ряда поднялась другая:
– Как можно доверять знаменитости? Ради того, чтобы подняться повыше, все они готовы врать и дурачить публику. Так уж повелось.
Полная дама покраснела, казалось, она сейчас расплачется.
– Я думала, она не похожа на остальных…
Микрофон снова взяла Сара.
– Здесь был затронут интересный вопрос. – Она повернулась к мужчине, сидящему на сцене: – Доктор Харрисон, люди разгневаны, что Нора Бридж им лгала. Но было ли это ложью? Разве человек обязан рассказывать о себе абсолютно все только потому, что он на виду?
Доктор Харрисон холодно улыбнулся:
– Разумеется, люди подобного масштаба имеют право на секреты, пока они не относятся к делу. Нора не смела предлагать себя в качестве эксперта по вопросам любви и брака. Впрочем, доверять ей в любом случае было нелепо. Нора Бридж – малообразованная женщина, ее претензии на славу подкреплялись лишь тем, что она вела рубрику в ежедневной газете. Доверие следует приберегать для достойных, для профессионалов, специально обученных помогать людям.
– Минуточку, доктор, – перебила Сара. – Я не думаю, что образование…
– Нора Бридж делала вид, будто знает ответы на все вопросы, но никто не потрудился поинтересоваться, откуда эти ответы взялись. Я надеюсь, американцы извлекут для себя урок из этой истории и наконец поймут, что микрофон не решает человеческих проблем. Для этого требуются соответствующее образование, умение сопереживать, порядочность – качества, которыми миссис Бридж явно обделена.
– Она трусиха! – крикнул кто-то из зала. – Где она сейчас? Ей бы следовало…
Нора выключила телевизор. Она не могла пошевелиться. Все се тело охватила дрожь, ей стало холодно, причем холод шел откуда-то изнутри, а горло сдавило так, что стало трудно дышать.
– Нора?
Нора застыла с бешено бьющимся сердцем. Она даже не слышала, как Руби спускалась по лестнице.
Руби вошла в комнату, медленно обогнула инвалидное кресло и села напротив на стул с кожаной обивкой.
– Хорошо спала?
Нора уставилась на свои руки, думая: «Ради Бога, оставь меня в покое, уходи, не разговаривай со мной!»
– Да. – Ей едва хватило сил ответить. – Спасибо.
Снова воцарилась тишина. Когда молчание слишком затянулось, заговорила Руби:
– Я прочла твои советы.
– Правда? – Голос Норы был едва слышен.
– У тебя хорошо получается.
Облегчение, испытанное Норой, было столь велико, что она ахнула. В эту минуту только «Я люблю тебя» могло бы заменить для нее больше И все же, несмотря на облегчение, слова Руби напомнили ей о том, чего она лишилась на этой неделе.
– Спасибо, – тихо повторила она.
Когда она в конце концов подняла голову, то обнаружила, что Руби наблюдает за ней, прищурившись.
– Насколько я понимаю, ты прочла несколько новых писем.
Дочь наклонилась вперед и уперлась локтям в колени. Казалось, она заметила все: дрожащие руки матери, телевизионный пульт, брошенный на пол.
Норе хотелось небрежно бросить какую-нибудь фразу, показав тем самым, как мало значат для нее эти резкие письма, но она не могла.
– Они меня возненавидели.
– Это посторонние люди, они тебя даже не знают. Они не могут любить тебя или ненавидеть. – Руби сверкнула зубами в улыбке. – Сильные чувства оставь для семьи.
«Которая тоже меня ненавидит».
От этой мысли Норе стало только хуже.
– Для какой семьи? – тихо простонала она. – Какая у меня осталась семья?
Руби долго смотрела на мать молча и наконец спросила:
– Знаешь, что я вспомнила после того, как прочла твою рубрику?
Нора вытерла глаза.
