получит.
— Я не знал, что вы были замужем, Дафна.
Она отметила, как изменился его тон, и то, что он назвал ее по имени, и то, как смотрит на нее. Попытка повести себя интимно была дерзкой и оскорбительной, но, вероятно, этого следовало ожидать. Дафна помнила, как он украдкой флиртовал с ней, приходя в отцовский дом. Юная и одинокая, она находила это очаровательным и даже лестным, а позже винила себя за поцелуи в укромных уголках, но только через несколько лет поняла, насколько непорядочно он себя вел. Впрочем, той несчастной девушке из кухни досталось больше. Благородное происхождение спасло Дафну от подобной судьбы.
— В доме вашего отца все знали, что я вышла замуж. Вероятно, никто не счел нужным сообщить об этом вам.
— Отец мог бы и сообщить.
— Слуги приходят и уходят. Их жизнь не обсуждается в гостиных.
— Вы не были просто служанкой.
— На самом деле только прислугой я и была. Ваш отец и его жена слегка потворствовали моей гордости, но к концу моей службы я стала для вашей семьи тем же, что и та девушка из кухни, и ко мне относились бы не лучше, чем к ней, если бы не мои связи в графстве, где находится ваше фамильное имение.
Он услышал это сравнение, и улыбка его увяла, а бледные глаза почти утратили цвет. Латам пронзил ее любопытствующим, но осторожным взглядом.
— Вы все еще бываете там? — спросил он. — Я пока не успел посетить ни одно из старых семейств.
— Я переписываюсь с некоторыми из них. — Дафна рассказала о нескольких событиях прошедших лет, причем постаралась, чтобы он понял: к дочери одного из провинциальных джентльменов до сих пор прислушиваются, соседи Бексбриджа принимают ее у себя.
Он сидел с таким видом, словно это обычная светская беседа, но Дафна понадеялась, что выразилась достаточно ясно. Когда она замолчала, он улыбнулся такой знакомой улыбкой, словно вовсе не понял, что она пыталась сказать.
— Вы стали такой официальной, — произнес Латам. — И вы совсем не та счастливая девушка, которую я помню. Признаюсь, я-то надеялся, что во вчерашней холодности виноваты только неожиданность и осмотрительность.
Его наглость поразила Дафну.
— Я по-прежнему счастлива, но уже давно не юная девушка, давно перестала быть невежественной, давно перестала быть наивной и доверчивой.
— Возможно, это и к лучшему. Теперь, став вдовой, вы понимаете, что нужно мужчинам, правда?
Дафна с трудом верила своим ушам. Она начала беспокоиться, что Каслфорд не ошибся в своем предсказании, что Латам сейчас скажет какую-нибудь глупость и этот непристойный поворот разговора окажется прелюдией к непристойному предложению. Но уж, наверное, он не до такой степени негодяй?
— Да, я знаю, что у мужчин на уме, хоть они порядочные, хоть нет. И еще я знаю, что некоторые мужчины настолько подлы, что используют свое положение в обществе, а потом прикрываются своими привилегиями.
Латам посмотрел на нее с недовольством и, как понадеялась Дафна, с некоторой озабоченностью. Она смело встретила его взгляд: пусть знает, ей понятно, что на уме именно у него, пусть поволнуется, не расскажет ли она об этом остальным.
— Вы еще долго пробудете в городе? — спросил Латам.
— Примерно неделю, не больше.
— А потом вернетесь в… — Это прозвучало вопросом.
Дафна предпочла не ответить, и вопрос повис в воздухе.
Наступило молчание. Наконец Латам взял перчатки и шляпу и собрался уходить.
— Я уверен, мы еще увидимся до того, как вы уедете, — пообещал он, прощаясь.
Дафна дождалась, пока за ним не закроется дверь гостиной и испустила долгий вздох облегчения, выдохнув все скопившиеся внутри эмоции. Какой ужасный человек! Ему не хватило приличия даже для того, чтобы держаться от нее подальше.
— Ты устроил целое представление, — сказал Хоксуэлл. — Сегодня в клубах и кофейнях хватит разговоров на целый день.
— Думаю, они все смотрят на тебя, — отозвался Каслфорд.
На самом деле он ничего подобного не думал, потому что не мог не заметить реакцию окружающих, когда они с Хоксуэллом ехали верхом по Бонд-стрит под жарким утренним солнцем, и было очевидно, который из двух джентльменов вызывает столько удивления.
Люди, которых он знал хорошо, и те, кого он толком не узнавал, останавливались и смотрели на него. Женщины в проезжавшей мимо карете повели себя настолько грубо, что тыкали пальцем в его сторону и что-то громко восклицали. Можно подумать, это едет принц-регент, раздевшись догола.
— Да пусть они все идут к черту, — сказал Каслфорд. — Если я захотел рано встать и в этот час выехать в город, это мое личное дело. А то, что они так на нас пялятся, только подтверждает мое давнее мнение: большинство людей просто ограниченные болваны.
Кроме того, это подтверждало, что Дафна Джойс губит его, и этому следует положить конец. Он едет верхом по городу в такой ранний час только потому, что оказалось очень скучно находиться в постели, если ты не спишь и одинок.
Поскольку теперь он не проводил ночи с женщинами, то стал засыпать в то время, когда засыпает большинство людей. А днем приходилось чем-то заниматься, но Каслфорд с трудом вспоминал, что именно можно делать днем.
— Что уж за дела у тебя, да еще такие важные, что вытащили тебя из твоей роскошной берлоги? — полюбопытствовал Хоксуэлл. — Я поехал с тобой только потому, что не хочу пропустить представление, а оно даже лучше, чем я предполагал. За нами скоро увяжется целая толпа. — Говоря это, он одновременно кривлялся перед зеваками, как клоун в цирке, улыбаясь и кивая направо и налево, словно одобрял их скверное поведение. «Поразительно, правда? Ваши глаза вас не обманывают, это в самом деле он!»
— Ты можешь уйти в любой момент, Хоксуэлл. Я не приглашал тебя составить мне компанию.
— И пропустить вот это? Хотя если дело у тебя долгое, то мне придется покинуть тебя, не дождавшись последнего акта. У меня днем назначена встреча в «Белом лебеде».
— Если хочешь знать, у меня несколько поручений, и они наверняка утомят тебя так же, как утомят меня.
Хоксуэлл ничего не сказал. Его молчание сделалось таким выразительным, что Каслфорд внимательно посмотрел на него. Хоксуэлл уставился на него с растерянным выражением лица.
— Поручения? — произнес он наконец.
— Встречи с портными и все такое.
— Ты никогда не встречаешься с портными у них в лавках. Это портным назначаются встречи у тебя в гардеробной. У тебя есть три лакея, хотя большинству мужчин и одного много, специально для того, чтобы ты не утомлял себя ничем, хотя бы отдаленно напоминающим поручения.
Все это было правдой, но должен же он что-то делать, раз у него появилось столько свободного времени, обременяющего его?
— Я думаю, единственная встреча, которая тебе сегодня необходима, — это с врачом, — сказал Хоксуэлл. — Или с одной из твоих потаскушек, чтобы в твои привычки вернулась упорядоченность и ты прекратил бы этот фарс с временным перерождением.
— Да что за чертовщина, в самом деле! Человек не может выехать верхом на улицу до полудня без того, чтобы друг его оскорблял, приписывая ему добродетель, которой он сроду не обладал!
— Я не приписываю тебе добродетель. Я сказал, что это фарс, изображающий фальшивую добродетель. Будешь отрицать, что твое необычное поведение — это явный результат невозможности завоевать миссис Джойс без таких крайностей? Будешь говорить, что как только ты ее завоюешь, сразу же вернешься к своим шлюхам и пьянству? — проворчал Хоксуэлл. — Почему бы не сдаться и прямо не
