Молодое — к молодому тянется.
Пока в Совете велись обстоятельные беседы, Травин приглядывался к фельдшерице и, наконец, подсел к ней:
– Вас как звать?
– Клава… то есть Клавдия Васильевна, — поправилась фельдшерица.
– А я, Глеб Травин, командир запаса, спортсмен.
– Я слышала о вашем переходе. Кажется, в каком-то журнале читала сообщение о вас. По совести сказать, не поверила.
– Хотелось вам на Север?
– Конечно, — загорелась девушка. — Я приехала по направлению Комитета Севера при ВЦИКе. Но дела пока идут неважно… Главное, нет подходящего помещения под меддпункт.
– Так где же ваш пункт? Пойдемте, посмотрим.
Вопрос этот Глеб задал больше для вида. В Хабарове всего пять избушек, склад и часовня, в которой они сейчас находились. Этот 'храм' имел любопытную историю. Лет пятьдесят назад сюда прибыли из Соловков семь монахов-миссионеров с целью просветить заблудшие души северян в обмен на меховую дань. Ненцам было недосуг заниматься своим 'спасением'. В Хабарове они бывали только тогда, когда приходил корабль купца Сибирякова, того самого, который снаряжал экспедицию Норденшельда на судне 'Вега', об этом речь впереди… Вместе с ненцами занимались торговыми операциями и монахи. Как-то священнослужители закупили в качестве 'христовой' крови не пару бутылок традиционного кагора, а целую кладовую спирта. Теперь им стало не до треб… И вот, рядом с Хабаровым, одна за другой, в эту зиму появились шесть могил. История умалчивает — то ли спились и сгорели от спирта святые схимники, то ли свалила их цинга. Могилы седьмого нет, хоронить его, видно, было уже некому.
В монашеской избушке и разместили пока медпункт.
– Ну что ж, вымыть, выскоблить — это ваше дело, — говорил Глеб, пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о притолоку. — А печку и прочее попытаюсь оборудовать.
Рядом с пекарней валялись старые кирпичи. Глеб перетаскал их к медпункту, намесил глины и принялся за работу. Через три дня мастер, фельдшерица и пекарь опробовали печь. Дым пошел вверх, в трубу, — это было, по словам Клавы, самым главным. Затем Глеб из старых ящиков сбил полочки для медикаментов, сколотил стол и даже нарисовал вывеску: 'Медпункт'.
Клава, пригласив в помощь двух девушек-ненок, навела в избушке идеальный порядок.
Стоял полярный день. Круглые сутки кружилось по небу солнце, освещая и согревая бурную жизнь прибрежной тундры. Тонко пахла полярная сирень. Желтым пламенем горели крупные маки, голубели поля незабудок, белели, розовели тысячи различных ярких цветов.
Все побережье заполнено стаями пернатых: гусей, уток, куликов, куропаток. Носились над волнами красноносые, с виду неуклюжие тупики, стремительные белокрылые чайки, хромоногие гагары. Все это гнездится в отвесных скалах или просто на сухих холмах в самой тундре. Бескрайни дали, прозрачен воздух, как осколки неба, — озера…
В августе полностью очистился ото льда Югорский шар. Торопливо поспевали ягоды. Пройдешь по тундре — следом тянется сиреневая полоса от раздавленной голубики. Налилась соком оранжево-красная морошка. Над карликовыми березками поднялись шляпки подберезовиков и сыроежек.
Пришла, наконец, долгожданная телеграмма, в которой сообщалось, что ледокол 'Ленин' — база Карской экспедиции, прибыл в Югорский шар и находится у южной оконечности Вайгача, в бухте Варнека.
Глеба мучили обмороженные пальцы, раны на них часто открывались, но оставаться в Хабарове до полного выздоровления он не мог: срывались все графики пробега. Спортсмен решил снова направиться на Вайгач, надеясь побывать на ледоколе и посоветоваться там о лучшем варианте маршрута.
Лодки в Хабарове не было, Глеб за неделю сбил из старых досок небольшой бот с мачтой. На нем он намеревался переправиться через пролив.
– Сообщите, пожалуйста, морякам, чтобы подкинули медикаментов, — обратилась с последней просьбой фельдшерица. — Вот здесь список. И берегите свои ноги…
Провожало велосипедиста все население поселка — русские и ненцы. У многих дрогнуло сердце, когда сшитый из мешковины косой парус заплясал над волнами, лавируя между льдинами. Казалось, сейчас пенистый вал захлестнет ботик. Но сильная рука крепко держала шкоты, кормчий менял галс, и крошечная посудинка, подпрыгивая, благополучно взбегала на гребень волны…
***
Добрался человек с 'железным оленем' до Вайгача или нет? Через несколько дней с Юшара пришла успокаивающая весть. Радист ледокола 'Ленин' сообщал своему коллеге на берегу, что к ним на судно прибыл с велосипедом спортсмен Травин.
Глеб в эту минуту стоял, вытянувшись по-военному, перед начальником экспедиции Н. И. Евгеновым, докладывая о себе.
Это было довольно интересное и, если бы другая ситуация, даже забавное знакомство. Опытнейший полярный деятель, автор первой лоции Карского моря, участник всемирно известного плавания через арктический бассейн на судах 'Таймыр' и 'Вайгач' в 1913–15 годах, с удивлением слушал рассказ молодого и похоже очень самонадеянного спортсмена, взявшего на себя задачу за год-полтора пересечь Арктику на машине, менее всего приспособленной для движения по Северу.
– Итак, вы хотите проделать арктический поход, который, мягко выражаясь, можно назвать фантастическим как по организации, так и по транспортным средствам?
– Почему фантастическим? Насколько помню, велосипед стоял на вооружении последней экспедиции Скотта к Южному полюсу в 1911–1912 годах.
– Вот именно 'последней'. Одна из причин, что она оказалась гибельной для Роберта Фалькона Скотта, отважного и хорошо подготовленного полярника, заключается в том, что он выбрал не те средства передвижения по пространствам Антарктики: лошадей и моторные сани. Что касается велосипеда, раз уж вы о нем напомнили, то в экспедиции Скотта это была просто прогулочная машина для поездок на главной базе. И вообще, зачем вам ссылаться на такие примеры, вы же не исследователь, а спортсмен?!
– Что ж, рассматривайте мой поход как спортивный велопробег по северу Республики. А потом, если говорить по правде, то Амундсен, который тогда всего лишь на четыре недели опередил Скотта в достижении Южного полюса, тоже ведь был скорее спортсмен, чем ученый. Вспомните его слова из дневника о том же путешествии на полюс: 'Наука во время этой маленькой прогулки должна была сама позаботиться о себе'.
– Ну, а опыт?
– Пройденный путь — достаточное свидетельство моего умения ориентироваться.
– Вы, молодой человек, начитались романов. Поймите же, баз дальше нет, питания нет. Радиостанция последняя на Диксоне. Я обязан вас задержать, теперь я отвечаю за вашу жизнь
– Если задержите, то усугубите мое положение.
– Вам предлагают остаться, — сделав ударение на 'предлагают', Евгенов выжидательно
