Девушка повертелась перед зеркалом, сразу влюбившись и свое новое отражение, но вдруг резко остановилась. Мари пришло в голову, что она никогда не сможет носить такие платья и украшения. Взгляд ее переметнулся к Флоранс. Вот каким будет ее будущее, – простое полотняное платье с накрахмаленным передником, потрескавшиеся руки и короткие ногти.
Отрезвление, которое принесла с собой эта мысль, заставило девушку тотчас снять тяжелые серьги. Пока Флоранс укладывала их в шкатулку, Мари робко спросила:
– А тебя маркиза тоже привезла в Париж, чтобы работать по дому?
– Нет. В дом маркизы я попала по рекомендации графини де Вилльер. Там я была служанкой, но всегда хотела стать горничной.
– Служанкой? – переспросила Мари, пока Флоранс помогала ей переодеваться. – А чем занимается служанка?
– Всем, что ей поручат. Моет полы, чистит очаг, помогает кухарке, делает покупки, бегает на посылках. И при всем этом она должна оставаться невидимой.
Мари слушала пренебрежительные слова Флоранс и спрашивала себя, чего она, собственно, ожидала.
– А как стать горничной?
– Надо разбираться в моде: знать, какие румяна нынче в моде, каково значение мушек, где можно раздобыть лучшие ленты и перчатки. Надо целый день заботиться о гардеробе господ, уметь делать прически, по ночам ожидать возвращения хозяйки дома, чтобы помочь ей раздеться. А если она вдруг однажды не вернется, быть достаточно тактичной, чтобы не заметить этого.
Настроение Мари еще больше ухудшилось. Она не имела ни малейшего представления о моде и даже не знала названия материй, не говоря уже о том, где их можно купить.
После того как девушка снова надела свое платье, Флоранс привела комнату в порядок, и они вместе вышли в коридор. Мари хотелось поскорее удалиться в свою спальню, лечь и с головой накрыться одеялом.
Флоранс подождала, пока дверь за ней захлопнется, а потом быстро направилась в апартаменты маркизы. Она без стука вошла в комнату и встала у письменного стола, за которым сидела мадам Жюльетт де Соланж.
– Эта девушка созрела, госпожа маркиза.
Маркиза отложила в сторону перо и выдвинула ящик, из которого извлекла мешочек.
– Хорошая работа, Флоранс. Вот твое вознаграждение.
Флоранс взяла мешочек и взвесила его в руке:
– Малышка хороша необычайно. Кому же вы ее отдадите?
– Пока не знаю. Возможно, князю де Монтажур или графу де Сен-Круа.
Флоранс обошла секретер и остановилась рядом с маркизой.
– Сен-Круа по приказу короля отбыл в Лондон. Монтажур слишком стар, женщины нужны ему скорее как украшение, и никакие таинственные порошки для восстановления мужской силы тут ничем не помогут.
– Ну и что? Разве для Мари это плохо? – Маркиза откинулась в кресле.
– Именно. И вам это известно.
Флоранс небрежно положила мешочек с деньгами на стол и начала расстегивать пуговки корсажа.
– Ей нужен жеребец, который бы ее ублажал каждую ночь. Чувственность сочится из каждой ее поры, и это при том, что Мари еще не разу не делила постель с мужчиной.
Молодая женщина скинула корсаж.
– Единожды отведав наслаждение, которое может доставить ей мужчина, она станет одержима этим.
Флоранс наклонилась к маркизе и стала помогать ей раздеваться.
– Она не такая, как мы. Она никогда не сможет довольствоваться теми ласками, которые мы дарим друг другу.
Жюльетт де Соланж коснулась груди Флоранс.
– Говорить об этом с уверенностью можно будет лишь тогда, когда она испытает эти ласки.
– Так значит, вы не посвятили ее в наши удовольствия? – прошептала Флоранс. – А я уж было начала опасаться, что потеряла вас. Четыре дня прошло с вашего возвращения, а вы меня не замечаете. Я уже подумала, что вы лишили меня своей благосклонности. Или осчастливили ею другую.
Флоранс теснее прижалась к Жюльетт.
– Но я вижу, что ошибалась.
– Ошибалась, моя своенравная девочка. Ни у какой другой женщины нет такого красивого тела. И никакая другая женщина не будет мне так предана, как ты, и не испытает такого удовольствия рядом со мной.
– Как же мне не испытывать его, когда вы столь мастерски ласкаете, Жюльетт!
Она прижала влажный лоб маркизы к своей шее и погладила ее обнаженную спину.
– Дорогая, я соскучилась по тебе.
Флоранс рассмеялась и подняла голову.
– Теперь я не сомневаюсь. – Она встала и протянула руку: – Пойдем…
Спустя некоторое время Жюльетт, полностью расслабившись, нежилась в постели. Флоранс сидела около нее. Подчеркнуто вежливо она поинтересовалась:
– Как вы себя чувствуете, мадам?
Маркиза лениво повернулась и с улыбкой ответила:
– Опустошенной.
Флоранс встала, привела в порядок свое платье и взяла кошелек с деньгами.
Кокетливо сделав книксен, она направилась к двери.
– Ну что ж. Вы знаете, где меня найти, мадам. На случай, если эта пустота вдруг сделается невыносимой.
4
На следующий день маркиза принимала Мари в салоне, обставленном мебелью эбенового дерева. Перед ней на изящном столике стоял столь же изящный турецкий кофейный сервиз. После того как Мари заняла место напротив, маркиза наполнила крохотную фарфоровую чашечку и подала ей.
– Итак, Мари, у тебя было несколько дней, чтобы осмотреться здесь. Однако наш договор не предусматривает, чтобы ты осталась здесь навсегда.
Голос ее звучал приветливо, но решительно. Мари улыбнулась.
– Я знаю, госпожа маркиза, и хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Вы уже нашли дом, где я буду работать?
Жюльетт попыталась отвечать беззаботно, чтобы скрыть свое беспокойство.
– Графиня де Вийет ищет себе служанку. Я виделась с ней пару дней назад. Завтра мы нанесем ей визит.
– Значит, служанку… – повторила Мари. Ее разочарование было неподдельным, и девушка даже не пыталась это скрыть.
Маркиза вскинула брови:
– А ты на что рассчитывала?
Мари, уставилась на чашку, которую держала в руках и вдохнула ароматный запах.
– Ни на что.
– Ты можешь довериться мне. Скажи, чего бы тебе хотелось.
Маркиза подалась вперед, взяла холодную ладонь Мари в свои руки и ободряюще пожала.
– Расскажи мне о своих заботах. Я ведь вижу – тебя что-то тревожит.
Мари почувствовала, как на глаза, наворачиваются слезы.
– Мне хотелось бы носить красивые платья, и шелковые чулки, и украшения, и… – она осеклась, утирая слезы. – Извините… Кто я такая, чтобы мечтать о подобном? Вы, должно быть, считаете меня очень неблагодарной.
Маркиза молчала, поэтому Мари продолжила:
– А нельзя ли мне работать горничной? Тогда я могла бы, но крайней мере, заботиться о нарядах, если
