заключению. Люди, которые учинили весь этот беспорядок и предположительно похитили вашу знакомую — это еще предстоит доказать, — одновременно являются и убийцами Мадлен Тибо.
Бланшар захлопал в ладоши и поздравил Годунова:
— Прекрасно, комиссар! У меня нет слов!
Годунов смерил журналиста недобрым взглядом. Улетучились последние остатки вежливости, которая до сих пор как-то сдерживала этих двоих. Теперь взаимная враждебность возрастала с каждой минутой.
— Мне хотелось бы знать, почему вы считаете, что здесь произошло похищение.
Журналист на секунду заколебался. Впрочем, сейчас, когда Маргарет попала в руки этих людей, ему было не до игр в кошки-мышки. Пьер вытащил из пиджачного кармана письмо, которое передал ему консьерж:
— Полюбуйтесь-ка на это!
Он заметил, что взял не самый правильный тон, и тут же добавил:
— Пожалуйста.
Годунов углубился в чтение.
— Почему сразу не показали?
— Как-то не было повода.
Комиссар сложил листы пополам и постучал ими по ладони.
— Это письмо рассеивает большую часть сомнений относительно того, что стало с Маргарет Тауэрс. Когда оно оказалось у вас?
— Как только я вернулся домой и увидел этот кавардак.
— Давно ли это было?
— Приблизительно полтора часа назад.
Годунов подумал, что прошло чересчур много времени, прежде чем журналист собрался ему позвонить, но решил не заострять на этом внимания.
— Как письмо к вам попало?
— Его доставил мне консьерж. Он сказал, что конверт передал ему молодой байкер, который сразу же ушел.
Следующие несколько минут комиссар задавал Пьеру стандартные вопросы, скорее для порядка. Журналист внимательно следил за своими ответами, чтобы ни словом не намекнуть на Габриэля д'Онненкура, хотя тому тоже угрожала опасность со стороны «Красной змеи». Комиссар, в свою очередь, ни словом не обмолвился об убийстве Вожирара и его подружки.
Общение журналиста и полицейского сильно походило на партию в покер между двумя профессиональными игроками. Они контролировали каждое движение противника и приберегали лучшую карту, стремясь получить преимущество.
21
Восточный бор, окрестности Труа (Шампань), 1319 год
— Они нужны нам в качестве прикрытия! — воскликнул разгневанный рыцарь и грохнул кулаком по столу.
В этой вспышке ярости не было ничего от того смирения, с которым он совсем недавно творил вечернюю молитву.
— Но это не означает, что мы должны сохранять орден.
Эти слова произнес старейший из двенадцати мужчин, сидевших вокруг стола в домике, сооруженном из грубо обтесанных камней, что придавало ему угрюмый вид. Больше всего эта постройка напоминала охотничью хижину. Все собравшиеся принадлежали к ордену тамплиеров, однако вместе они сошлись в качестве членов «Братства змеи».
— Конечно же нет! Но согласитесь с тем, что нам необходимо прикрытие, которое сделает нас невидимыми для внешнего мира, — настаивал первый рыцарь.
— Разумеется, нам нужна защита. Полагаю, что в этом мы все единодушны. — Лармениус оглядел присутствующих и понял, что по данному поводу разногласий не будет. — Нам необходимо как можно скорее договориться, каким же образом будет осуществляться наша защита.
Самый молодой из рыцарей, которому было лет тридцать пять, поднял руку, прося слова. В его черных волосах проглядывали первые ниточки седины, однако взгляд оставался по-юношески дерзким. Это был Бертран де Лафоре, один из немногих тамплиеров, которым довелось общаться с последним магистром во время его заключения в крепости Шинон.
Бертран пробрался туда, переодевшись прислужником, и получил, по-видимому, последние наставления Жака де Моле. Подобное деяние окутывало его почти мифическим ореолом среди уцелевших рыцарей храма. Он выступал за то, чтобы нынешнее собрание положило конец существованию ордена, но только в том случае, если будет обеспечена внешняя защита для «Братства змеи».
— Говори, Бертран.
— Я никоим образом не могу вас учить, как следует поступать, — начал рыцарь со смиренного признания своей роли младшего. — Ваша опытность и познания многократно превосходят мои, однако, как мне кажется, у нас есть подходящее средство.
— Какое?
— Понадобится много денег на то, чтобы внешнее прикрытие обеспечивало нам надлежащую защиту. Только так мы сможем добиться того, что «Змееносец» просуществует столь долго, сколь это будет потребно. Эту проблему, по моему мнению, способно разрешить сокровище ордена.
— Что ты хочешь сказать?
— Если оно будет передано «Змееносцу», то мы получим надежную защиту.
Маленькое помещение наполнил ропот собравшихся здесь людей.
— Это наилучшее из всех решений, однако где же находится сокровище? — спросил один из рыцарей.
Лафоре не колебался с ответом:
— Это известно Лармениусу.
Все тамплиеры смотрели на черного магистра, главнейшего человека в «Братстве змеи». Он поднялся, обошел стол, подошел к месту, где сидел Бертран, положил руку на плечо рыцаря, которого почти вдвое превосходил годами, и торжественно возгласил:
— Брат Бертран совершенно прав. Я не решался первым заговорить об этом. Человек, достигнувший определенного возраста, начинает слишком долго во всем сомневаться, прежде чем принять решение. У нас нет необходимости искать форму существования и организации отрядов защиты.
— Ты знаешь, где спрятано сокровище?
— Да, знаю.
— Откуда… тебе известно об этом?
— Это одна из тех тайн, которые Жак де Моле открыл Бертрану, — спокойно ответил Лармениус.
— Почему же ты так долго хранил ее в секрете? — не выдержал один из рыцарей.
— Такова была воля магистра.
— Он приказал хранить все в секрете?
— Да, Жак де Моле повелел ничего не рассказывать, доколе не наступит срок, а брат Бертран только что указал мне, что время настало. Сказанное не означает, что о сокровище станет известно всем. Мы будем хранить эту тайну столь же свято, как и сам факт существования нашего братства. Если мы расскажем о богатстве даже рыцарям, явившимся на наш зов, то сокрытое перестанет быть таковым.
— Итак, Лармениус, каковы же твои повеления?
— На завтрашнем собрании нам следует проявить осмотрительность. Роспуск ордена следует провести
