твоих отношениях с родителями, которые в данном случае, я считаю, являются ключевой проблемой.
– Ты думаешь, что сможешь мне помочь?
– Ну, – Эйлин глубоко вздохнула и сложила свои красивые руки на коленях, – я не обещаю, что смогу предложить тебе панацею. Терапия не может этого сделать.
– Спасибо. – Анна взяла свою ручку. Больше она сюда не вернется.
Ей как раз была нужна панацея.
Было Рождество, и на улице стоял мороз. Тепло было только в магазинах, где уже вовсю продавали всякую всячину в подарочных упаковках Дом 113 «б» тоже выглядел довольно празднично.
Кое-где на оконных стеклах таял искусственный иней, только что выпущенный из распылителя. От кучки мусора на газоне поднимался дымок. Это было время, когда сжигали всякий домашний хлам. Возле зеленого мусорного бака, словно рождественский подарок, высилась башня из коробок, в которых продают еду навынос. Откуда-то доносились детские голоса. «Отвали, говнюк!»
Дом был неаккуратно выкрашен в кирпичный цвет. Везде виднелись подтеки, а под подоконником свисали сосульки из засохшей краски.
Анна нажала на звонок под буквой «Б», где сейчас висела табличка с надписью «Мирна и Том». Она поморщилась. Мирна и Том – их имена так хорошо сочетались. Их имена, стоящие рядом, словно они были семейной парой, лишь подтвердили то, чего боялась Анна, – ее бывшая соседка спит теперь с ее бывшим любовником. Из домофона раздался голос:
– Нет, мне ничего не надо.
– Мирна, это Анна.
– Анна Поттер?
– Да. Впусти меня, холод собачий.
Дверь запикала, оповещая, что замок открыт. Анна встала в теплой парадной, дожидаясь, пока Мирна откроет дверь квартиры. Доносившиеся с улицы крики шпаны оправдывали траты на установку в прошлом году трех замков, напоминающих застежки на бюстгальтере Мирны и таких же нерушимых.
Анна уже несколько месяцев не была в этой парадной. Как в старые времена, она просмотрела почту и обнаружила четыре счета на свое имя, а также ворох ярких рекламок. Наконец дверь открылась. В дверях показалась Мирна с копной кудряшек на голове.
– Ты что-нибудь забыла? – вежливо осведомилась Мирна.
– Я принесла твою вешалку, – ответила Анна, ставя тяжелую вешалку на пол. – Кажется, тебе она была нужна.
– Ой, спасибо. – Мирна с легкостью, точно пушинку, подхватила вешалку и понесла ее в квартиру, оставив дверь открытой.
Анна пошла за ней и услышала успокаивающие звуки работающего телевизора. Шелли говорила:
– А, это же «Шоу Шелли», – сказал Анна, радуясь тому, что снова оказалась в своей бывшей гостиной. Анна скучала по запаху старого дивана и цветов Мирны, таких огромных и буйно разросшихся. – И на что похож их новый сценарий?
– На старый, – пробурчала Мирна, усаживаясь обратно в свое кресло и укрываясь одеялом. Анна тоже присела на диван и взяла в руки зеленую рождественскую открытку: «Дорогая Мирна, спасибо тебе за письмо. С Рождеством. Лав…» (Лав, дочь серийного убийцы???)
– А с кем сегодня беседует Шелли? – спросила Анна.
– С женщиной, которой надоело быть игрушкой в руках своего мужа. Ты что, читать разучилась? – раздраженно ответила Мирна. Внизу экрана, под героиней передачи, Анна прочла:
– Я рада, что ты дома, – сказала Анна, вдохнув старые запахи. – Нелегко было тащить эту вешалку через весь Лондон.
– Сожалею, что тебе пришлось тащиться в такую даль. А где мне еще быть, как не дома?
– Ты разве не собиралась пойти на учительские курсы?.. – Анна старалась поймать взгляд Мирны.
– С сентября. Со следующего учебного года.
– Ах да, точно.
– А я думала, ты снова играешь в театре.
– Хм.
– Или ты занимаешься этим только после работы?
Вечером пятого ноября Анна пошла на прослушивание. Небо было расцвечено фейерверком, который освещал путь Анны через Темзу по мосту Воксхол. Старинный холл оказался битком набит молодыми, полными надежд женщинами, такими же, как сама Анна.
Другая женщина делала дыхательные упражнения: «А-а-а-х. А-а-а-х. О-о-о-х О-о-о-х. Ах, ах, о-о- о».
Женщина, сидящая радом с Анной, посмеивалась. Анна отметила про себя, что она очень хорошенькая и напоминает со своими черными кудряшками юную Элизабет Тейлор, спрыгивающую с коня в фильме «Национальный вельвет».
– Нас заставляют ждать, а? – сказала соседка Анны.
– Это точно, – согласилась Анна. Слишком громким голосом.
– Как тебя зовут?
– Анна.
– А меня Мэдлин. Они не должны нас так долго задерживать, – сказала она. – Уже поздно.
Наконец из другой комнаты вышел упитанный мужчина. Он был одет в блестящую фиолетовую рубашку, которая с трудом на нем застегивалась. Он представился как режиссер Питер. Не будут ли дамы столь любезны подождать, пока он займется прослушиванием каждой из них по очереди? Анна пыталась дышать ровно, но она была в бешенстве.
– Вам не кажется, что было бы проще назначить всем нам разное время для прослушивания? – начала она. – Мы уже прождали полчаса.
Всегда найдется женщина, которая поднимет шум. Вылезет вперед. Возвысит голос. До сих пор Анна всегда предпочитала молча стоять в очередях, терпеливо ожидая, когда до нее дойдет черед. Так было всегда до этой минуты.
– Вы! Как вас зовут? – спросил Питер, поглаживая свою маленькую бородку.
– Анна. Анна Поттер.
Обычно Анна ни за что не стала бы вот так лезть на рожон, но тут она рассердилась за всех женщин, находящихся в этой комнате. И за всех женщин вообще. Будет уже совсем темно, когда дойдет очередь до последней женщины.
– Анна Поттер… Интересное имя, – произнес он, будто насосом вытягивая из себя каждое слово. Анна могла видеть, как активно работает его диафрагма над каждой интонацией. – Вот что, Анна Поттер. Почему бы вам не позволить мне самому решать, как проводить прослушивание? Я думаю, что у меня в этом больше опыта, чем у вас. – Он приподнял брови и окинул взглядом других женщин, потом взял резюме Анны и пробежал по нему глазами. – «Видение о Петре-пахаре»? – насмешливо произнес он. – Девочки, вы только послушайте: «Женщина, не стоящая внимания».
Все остальные женщины, как по команде, потупили взоры, демонстрируя внезапный интерес к своим собственным резюме.
Конечно, Анне следовало бы уйти прямо сейчас, но она все еще верила в свои книги по самосовершенствованию.
