Я вспомнила рекомендацию Анни Гибсон, но он своей большой ладонью накрыл мою руку.
- Пожалуйста. Я хочу снова увидеться с вами.
Я чуть было не сказала слишком много, но удержалась и в конце концов просто ответила:
- Хорошо. В котором часу?
- Сначала я отвезу вас куда-нибудь поужинать, хорошо? Буду у мотеля в половине седьмого.
Заверещала его рация. Холлис поспешно встал, попрощался и отнес к стойке свой поднос. Открывая стеклянную дверь, он уже говорил в наплечный микрофон.
Толливер вернулся, демонстративно размахивая руками.
- Ненавижу электрические сушилки, - сказал он. - Почему бы не повесить бумажные полотенца?
Его жалобы на сушилки я слышала раз триста, потому лишь устало вздохнула.
- Вытри руки о джинсы, - посоветовала я.
- Ну что, назначила еще одно свидание влюбленному мальчику?
- Заткнись, - немного рассердилась я. - Вообще-то - да, назначила.
- Может, это он просит своего босса задержать нас здесь как можно дольше?
Толливер произнес это настолько серьезно, что я принялась размышлять над его идеей, прежде чем заметила ухмылку брата. Я легонько стукнула его, поднялась и повесила на плечо сумочку.
- Поганец, - с улыбкой сказала я.
- Пойдете смотреть, как патрулируют улицы?
- Нет, будем слушать псалмы на площади у здания суда. - Толливер вскинул брови, и я серьезно объяснила: - Сегодня они выступают последний раз в сезоне.
Толливер громко расхохотался. Мне стало немного стыдно, и, когда мы вернулись в мотель, я сказала:
- Он хороший парень, Толливер. Мне он нравится.
- Знаю, - ответил брат. - Знаю, что нравится.
Глава девятая
Вернувшись в мотель, мы стали думать, как подступиться к Вернону Маккласки. Я покрывала ногти темно-коричневым лаком, а Толливер трудился над кроссвордом в воскресном номере «Нью-Йорк таймс». Я уже знала, что подарю Толливеру на Рождество: какую-нибудь книжку с алфавитом на иврите. В кроссвордах постоянно встречается иврит. Во всяком случае, так утверждает Толливер, а брат иврита совершенно не знает. И еще я куплю ему атлас мира. Так что если попадется «река в Сибири», он заглянет туда и не станет больше ко мне приставать.
- Зачем говорить с этим козлом? - спросил Толливер. - Он же ясно дал понять, что мы должны убраться из его мотеля. И зачем выяснять, какие отношения были у Хелен Хопкинс с бывшим мужем? Лучше залечь на дно и ждать, пока шериф даст нам отмашку. Сколько времени он собирается нас здесь продержать? Один звонок юристу, и мы уедем.
Я занесла кисточку над мизинцем и посмотрела на Толливера:
- Я не хочу, чтобы нас запомнили здесь как людей, которых отпустили только потому, что не сумели найти на них компромат. Ты же знаешь, нам нужна реклама. Люди позвонят Брэнскому, поинтересуются, какую работу мы здесь проделали. Спросят, каковы мы в общении. Давай делать вид, что воспринимаем его серьезно и стараемся докопаться до причины этих смертей. Что нам не все равно.
- А нам не все равно? Впрочем, ты, похоже, заинтересовалась.
Я удивилась: слова Толливера прозвучали, как обвинение.
- Это тебя беспокоит?
- В зависимости от того, чем именно ты заинтересовалась.
- Мне понравилась Хелен Хопкинс, - сказала я очень осторожно. - Да, я расстроилась из-за того, что кто-то раскроил ей череп. Мне не все равно, что в лесу были застрелены двое молодых людей, а потом все решили, будто мальчик убил девочку, а потом покончил с собой. Ведь на самом деле все было не так.
- Ты думаешь, они ждут от тебя расследования?
- Они?
- Мертвецы.
Под моими веками вспыхнул яркий луч света.
- Нет, - ответила я. - Вовсе нет. Никто лучше меня не знает, что мертвые люди мертвы. Они уже ничего не хотят. Может, Хелен Хопкинс хотела, но теперь она освободилась.
- Ты чувствуешь себя обязанной?
Я покрасила ноготь мизинца.
- Нет. Мы сделали то, за что нам заплатили. Но хоть я и не коп, мне не нравится, что убийца так и останется безнаказанным.
Я тут же пожалела о своей последней фразе.
Толливер вскочил со стула.
- Поеду вымою машину. Неподалеку от главной улицы я заметил мойку. И все равно заскочу в контору и спрошу у Маккласки, где она находится, - это даст повод поговорить с ним. Вернусь через час, может, раньше.
- Неплохо придумано. Но разве ты не хочешь, чтобы я с ним поговорила?
- Нет. Он считает тебя сатаной. А я лишь помощник сатаны.
- Хорошо, спасибо, - улыбнулась я. - Может, сказать Холлису, что сегодня вечером ты пойдешь с нами?
- Нет, Харпер. Побудь хоть немного обычной девушкой и получи от этого удовольствие. - Голос брата прозвучал неискренно.
- Что это значит?
- Ты когда-нибудь думала о том, что мы могли бы осесть в городке вроде этого? Могли бы бросить нынешнее занятие? Могли бы найти постоянную работу?
Конечно, я об этом думала.
- Нет, - ответила я. - Такое никогда не приходило мне в голову.
- Лгунья. Ты могла бы завести серьезные отношения с парнем вроде Холлиса. Работать в магазине или офисе. С живыми людьми.
Я отвернулась.
- А ты мог бы встречаться с сотнями Джанин или даже дождаться, когда подрастет Мэри Нелл Тиг. Мог бы получить работу в «Хоум депо» [13] и очень быстро сделался бы менеджером.
- Мы и вправду могли бы это сделать? - спросил Толливер.
Он не имел в виду, есть ли у нас такая возможность, - конечно, такая возможность у нас имелась. Он хотел знать, способны ли мы осесть и стать обычными гражданами.
- Это было бы очень непросто, - ответила я уклончиво.
- Покупка дома стала бы первым шагом, - сказал он.
- Может быть, - пожала я плечами.
Толливер очень тихо закрыл за собой дверь.
Мы с ним редко говорили о будущем.
У меня, разумеется, было немало возможностей о нем подумать. Мы много времени проводили в дороге, и, хотя слушали аудиокниги и радио, неизбежно случались и долгие периоды тишины.
Я слишком часто задумывалась и о прошлом, хотя Толливеру об этом не говорила. Я пыталась не зацикливаться на грязи повседневной жизни в доме в Тексаркане. Если бы не счастливое раннее детство, я бы так не грустила, но превращение из принцессы в девочку, которой торгуют, чтобы достать деньги на наркотики, было слишком шокирующим и внезапным. Мое взросление не было постепенным. Я обрела твердую оболочку, но под ней была все та же ранимая душа.
- К черту, - произнесла я вслух и усилием воли отогнала от себя эти воспоминания.
