взглядом. Индианка сворачивает за угол и скрывается из виду.
И тут достопочтенный замечает двух парней на низкой стене, как раз там, где только что прошла Амрита, — белого и чернокожего; оба в бейсболках, широких мешковатых штанах и откормлены до непомерных габаритов — видно, с младенчества их взращивали на особой протеиновой диете: хрустящих курах и гамбургерах-макси. Один из акселератов провожает индианку взглядом и хлопает приятеля по плечу. Оба встают, сворачивают вслед за ней и исчезают из виду.
Через мгновение Клайв, дико гикая, взвизгивая и похрюкивая, выскакивает из машины и бросается прямо под колеса мчащегося навстречу транзитного автофургона. Водитель, как водится, спит — он с ночи катит из самого Ньюкасла, — и нашего милого друга ждала бы неминуемая смерть, если бы, невообразимо взвизгнув, он не прокрутился на месте и не рванулся обратно к машине за водяным пистолетом, даже не подозревая, что спасся от встречи с приближающимся на полном ходу грузовиком. Клайв снова выбегает на дорогу в полной амуниции: пистолет заряжен и готов выпустить во врага свой негигиеничный заряд. На этот раз достопочтенный сталкивается всего-навсего с такси и, перекувыркнувшись через крышу, отточенным движением суперполицейского вскакивает на ноги по другую сторону автомобиля. Стремглав бросается за угол и видит…
…такую картину: Амрита тянет за один конец сумочки, чернокожий парень — за другой, а белый тем временем уже заносит руку, чтобы «вмазать по роже этой вонючей пакистанке», которая посмела не оказать им должного почтения. Но не успевает его кулак достичь цели, в глаза Курту (ибо так зовут негодяя) ударяет струя какой-то чрезвычайно едкой жидкости. Он пятится назад и вне себя от страха кричит: «Я ослеп! Эта гадина брызнула в меня из баллончика!»
Мильтон (так зовут второго) всегда приходит в крайнюю растерянность, когда на его глазах случаются два действия сразу. Он выпускает сумочку «вонючей пакистанки», озадаченно поворачивается к Курту и тут же получает мощный удар в затылок.
— Хватай его! Мильт, хватай! — вопит Курт, отчаянно сотрясая головой и растирая свои покрасневшие зенки с видом ревушки-карапуза.
Не говоря ни слова, онемевший и бесславный Мильтон поворачивается, готовый вдарить зазевавшемуся Клайву по рубильнику, как вдруг ощущает мощный пинок в ухо — скорее ногой, чем кулаком, — отлетает в сторону и шмякается о стену. Курт, взбешенный как никогда, наступает на нахальную «пакистанку», которая вообразила, что стоит пару раз сходить на карате в свою выпендрежную гимназию, и ты уже Брендон Ли. Ну он ей сейчас задаст. Так отколошматит — мама родная не узнает.
Однако сим воинственным намерениям не дано осуществиться. Даже напротив. Едва он бросается вперед — тут же получает жесткий удар в солнечное сплетение, складывается пополам и обмякает, словно парус в штиль. Мильтон тем временем еще раз нерешительно наступает, но Амрита мягко гасит его пыл и валит с ног ударом ладони. Курт тоже садится в лужу, уронив подбородок на грудь.
Клайв выпускает из рук водяной пистолет, который все время побоища крепко сжимал в кулаке, и поворачивается к Амрите.
— Цела?
— Спрашиваешь. — И к немалому удивлению и удовольствию достопочтенного, индианочка пускается в слезы, прыгает в его объятия и утыкается лицом в плечо, а темные, шелковистые и такие пряные волосы щекочут его конопатую щеку.
Полчаса спустя они сидят на диване в небольшой, но изысканно обставленной квартире Амриты и пьют китайский чай. Наша красавица так замучила моего приятеля своими извинениями «Прости, Клайв, я так виновата», что в конце концов он был вынужден проявить строгость и устроить ей выговор за неуместное самобичевание.
Впрочем, он и сам сожалеет, что пришлось больно ударить необразованного и, вероятно, безработного представителя рабочего класса. Да, такой уж добряк наш Клайв.
— Мне его жаль. — Он пожимает плечами. — А с другой стороны, ты могла пострадать. Хотя какое там — с твоим-то уровнем карате.
— Это тайваньский кикбоксинг. Я с ужасом думаю, что и тебе могло достаться. И все из-за меня.
— Чепуха. Ты же не напрашивалась на неприятности.
— Знаешь, я не ожидала такого — в нашей части города обычно безопасно, — говорит Амрита и вдруг переходит на совсем простой язык. — Тут все на виду. Сосед за соседом присматривает. Мы здесь как большая семья. — И, вздохнув, добавляет: — Все равно спасибо. Ты мой герой.
Клайв пялится в чашку, его глаза застилает от гордости.
— Да ладно, чего уж там… — бормочет он.
— Нет-нет, ты в одиночку заломил двух бугаев, которые раза в два больше тебя. То есть ты, конечно, и сам не маленький… — торопливо добавляет она.
— Ты права, — соглашается Клайв. — Рыжий коротышка. На меня и смотреть-то смешно.
— О-о, — говорит Амрита. — Бедненький мой. — Тянется к нему и крепко обнимает своего героя. — Ну вот, я совсем протрезвела. Надо бы еще выпить.
Извлекает из холодильника бутылку прованской «шипучки». Клайв и Амрита чокаются.
— За тебя.
— За тебя… мой герой.
Говоря по правде, Клайв совсем растерялся: Амрита его то ли дразнит, то ли совершенно серьезно с ним флиртует. По некоторым признакам — как она кладет ногу на ногу, как скованно улыбается и взмахивает руками — можно допустить, что это вовсе не шутки. В голову закрались дерзкие подозрения, кровь зашумела в голове, и стало страшно до жути.
— Кстати, — говорит она. — А что ты такое налил в водяной пистолет?
— Я? Э-э… Просто мыльную смесь, — мямлит он. — Вода с жидкостью для мытья посуды.
— Ясно, — говорит Амрита и задумчиво умолкает. — А зачем?
— Ну, хм… Э-э… Хотел помыть пистолет. — С этими словами Клайв отчаянно и совсем бессмысленно всплеснул руками, как бы иллюстрируя сказанное.
И сразу понял, что нисколько не убедил свою собеседницу. Нехорошо врать девушке на первом же свидании. Он делает глубокий вдох и выкладывает всю правду.
— Понятно. — Далее следует долгая пауза. Наконец Амрита спрашивает: — Клайв?
— М-м?
— Скажи, у тебя случайно нет серьезных проблем с мочеиспусканием?
Он спешит заверить, что нет.
— И еще я, конечно, человек широких взглядов, — добавляет Амрита, — но кое-какие вещи выходят за рамки моего понимания. К примеру… хм… водные виды спорта.
— Да, согласен, — говорит Клайв, не вполне понимая, что она имеет в виду.
— Ну что ж, — смеется индианочка. — Тогда хорошо. — Ставит на стол бокал и поднимается. — Я сейчас быстро в душ. А ты выпей еще бокальчик. Да, кстати, — кричит она уже из ванной, — поставь какую-нибудь музыку на свой вкус.
У Амриты изящная миди-система, колонки вмонтированы в каркас из красно-коричневого вишневого дерева, а компакт-диски хранятся не на стандартной металлической горке, а сложены стопкой в ящичек из каштана — вразброс, но со вкусом. По правде говоря, теперь, когда у Клайва появилась возможность осмотреться, ему становится ясно, что вся квартира обставлена с той же беззаботной изысканностью: на полу — турецкие коврики «килимы», на диване разложено синее индийское покрывало из плотного хлопка. Вся мебель — из темного полированного дерева, на столе — две лампы (на одной из которых ручная роспись, выполненная в красно-зеленых тонах); изысканное зеркало в деревянной резной оправе с индийскими орнаментами, алебастровый упор в двери сделан в виде индийского божества Ганеша. На окнах занавеси в духе прерафаэлитов, которые вряд ли гармонировали бы с обстановкой в какой-нибудь другой квартире, а здесь смотрятся вполне к месту. Справа от камина — встроенные книжные полки, заставленные книгами на подбор: оранжевые, черные и зеленые корешки издательства «Пингвин», издания «Пикадора», с преобладанием книг о путешествиях. Здесь же полное собрание сочинений Киплинга в выцветших макмиллановских переплетах из красной кожи, Клод Леви-Строс на французском, множество томов о Полинезии и, конечно же, масса литературы об Индии: искусство и архитектура, антропология, ботаника и даже история империи Великих Моголов в двенадцати внушительных томах. «Вот те на!» — думает Клайв.
