— О чем ты бормочешь?
— У тебя небольшие проблемы с тем, чтобы идти в ногу с веком? Сейчас переведу. Ты сводишь людей с ума, а потом питаешься их смертями. У тебя нет никаких прав называть меня ненормальным.
— Гомосексуализм идет вразрез с законами природы.
Тони невольно вздернул губу и заявил:
— Кто бы говорил — тварь из подвала!
— Я сила!
— Да, большая. Итак, ты убил несколько… дюжин людей. — Тони пнул воду. — И все равно застрял в поганом затопленном подвале.
Ли содрогнулся, из его носа пошла кровь.
— Ладно, извини. — Фостер отшатнулся от колонны и шагнул в сторону Ли. — Я уверен, это очень уютный подвал.
— Достаточно приличный.
— Верно.
— А может, мне убить его немедленно?.. — Ли содрогнулся еще неистовее.
«Если я сделаю еще один шаг, дрожь станет сильнее или слабее?»
— Я же извинился.
— Ты обдумаешь мое предложение?
— Давай сделай его.
— Я хочу, чтобы ты ко мне присоединился.
— Что ты сказал?
— Когда твоя сила присоединится к нашей, мы сможем освободиться.
«К нашей? В подвале сидят несколько тварей?»
Парень прислушался, пытаясь уловить еще чье-нибудь присутствие, и вспомнил про зеркальце. Он опустил взгляд, поправил пудреницу так, чтобы поймать в нее отражение Ли, и увидел движение слева от актера. Фостер посмотрел наверх, на глухую каменную стену, потом вниз, снова поправил зеркальце и уловил чей-то взгляд.
Вроде того.
Стена все время двигалась. Вздымалась. Тони никогда не думал, что использует такое определение. Человеческие черты появлялись и исчезали, высовываясь из камня и через секунду снова в нем растворяясь. Глаза. Нос. Рот. Как будто кто-то непонятный, но обладающий жутковатым чувством красоты, вдохнул жизнь в одно из абстрактных полотен, которые так любил Генри. В них все пропорции были слегка пугающими.
— Ты очень молчаливый.
— Просто я слегка удивлен, — признался Тони.
Когда тварь что-то произносила, лицо на стене принимало обычные очертания. Даже рот двигался, хотя на самом деле говорил Ли. Тони не мог избавиться от ощущения, что уже где-то видел это лицо.
— Почему ты удивлен? Я помогал тебе. Взять хотя бы дневник. Он попался вовремя, верно? Я оставил его в библиотеке для тебя.
«Да, я уже видел раньше это лицо, причем каждый день на съемках в доме, на фоне красных обоев с ворсистым рисунком на главной лестнице».
— Крейтон Каулфилд?
Похоже, теория Грэхема Бруммеля о том, что Каулфилд послужил шаблоном для сознания этого существа, оказалась практически верной.
Брови на стене, не соединенные ни с чем, сдвинулись ближе, когда Ли спросил:
— Ты только что догадался?
— Извини, меня отвлекал дом с привидениями и мертвецами. В том числе несколько человек, которые еще не были покойниками, когда закрылись двери! — Он взмахнул лампой, подчеркивая свои слова, потому что если бы пошевелил другой рукой, то потерял бы отражение в зеркальце.
— Да, но… — Каулфилд выглядел слегка растерянным.
— Если ты хочешь, чтобы я к тебе присоединился, представь, что мне ничего не известно, вкратце опиши предысторию.
Лицо на стене не могло вздыхать, но Ли — вполне.
— Ты вообще читал дневник?
Тони почувствовал, как у него потеплели уши.
Вода плеснула выше, когда он неловко переступил с ноги на ногу и ответил:
— Моя подруга его читает.
— Кто?
— Я до него еще доберусь. У меня просто не было времени.
— Я оставил его тебе.
— Это ты так говоришь. — «Нападение — лучшая защита». — Мне как-то сложно тебе поверить, учитывая, что ты засунул его за зеркало почти сто лет тому назад.
— Прекрасно. — Ли и отражение Каулфилда в маленьком зеркальце хмыкнули, хотя настоящий звук издал только Николас.
— Я оставил его для кого-то вроде тебя и меня.
— Я вовсе не такой, как ты!
— Ты думал, что первый?
— Первый — что?
— Наследник древней силы.
Тогда Тони озарило.
Глава пятнадцатая
— Значит, ты волшебник?
Ли выпрямился во весь рост. Его движение отдалось всплеском черт лица, вздымающихся на стене.
— Я не имею ничего общего с подобной мишурой! — ответил он.
— Но ты сказал…
— Не говорил.
Быстрый взгляд в зеркальце показал парню, что отражение Каулфилда имело такой же оскорбленный вид, как и Ли. Тони, которому за последние несколько часов пришлось как следует вжиться в роль волшебника, попытался не обидеться, хотя и не слишком усердно.
— Как хочешь. Моя промашечка.
— Твоя что?
— Забудь.
Левая рука Фостера ныла. Тяжелая лампа оттягивала пальцы. Наверно, это было полезно, но боль отвлекала. Он хотел продолжить наблюдение за тем, во что превратился Каулфилд, но, к сожалению, не мог перебросить лампу в другую руку. Вряд ли Тони смог бы манипулировать такой маленькой вещицей, как пудреница Мэйсона, одной левой ладонью.
— Но если ты не волшебник, тогда кто же?
— Мы — Арагот!
Фостер машинально стиснул зубы, чтобы в ответ на напыщенное провозглашение не сказать: «Чувак, ты выражаешься как музыкант второсортной группы, играющей альтернативный рок».
Но издевательский смешок вырвался у него прежде, чем он вспомнил, какие это может иметь
