– Парень, который попался вербовщикам?
– Да, он был ранен. Его левая кисть и рука почти не действуют, поэтому, когда его уволили, он пошел в Лондон, чтобы снова увидеть Гвенни. Он был таким худым, таким отчаявшимся. Я не смогла сказать ему, чтобы он убирался. Я сказала, что он может остаться, но только до твоего приезда. Видишь ли, ему некуда идти, и я подумала, я понадеялась, что, может быть, ты поможешь ему. Ты сможешь? У тебя ведь столько знакомых.
– Но я ведь не подбираю для них слуг, моя дорогая, – полушутя ответил Роберт. – Должен ли я буду заботиться о всех бедолагах, уволенных из военно-морского флота?
– О нет, не о всех, только о Томе. Пожалуйста, Роберт.
– Хорошо, попробую. Мне нужно поговорить с Яном, а потом посмотреть самому. Может, что-то и получится.
– Я знала, что получится. Знала, что все будет хорошо, когда ты вернешься. Я так и сказала Мэриан.
– Ты скучала по мне?
– Каждое мгновение.
– Я собирался привезти тебе какой-нибудь подарок, но был занят целыми днями, спорил до умопомрачения с Талейраном. Тот был когда-то роялистом, изгнанником, революционером, а теперь, кажется, стал ярым бонапартистом. Когда вся эта суматоха уляжется, мы совершим приятное путешествие в Париж. Тебе бы этого хотелось?
– О да, больше всего на свете.
Роберт дотронулся до щеки Изабеллы и улыбнулся. Потом он отправился на поиски Яна.
– Парень, конечно, понимает в нашем деле, – осторожно сказал Ян, – в этом сомневаться не приходится, кроме того, он чистоплотный. На полу в конюшне можно обедать.
– Вот что значит морская дисциплина. Можем мы взять дополнительного работника в конюшню?
– Да, теперь можем. Ведь появилась кобыла вашей леди и две новых лошади для каретной упряжки.
– Очень хорошо. Я поговорю с ним, и, если решу, что он нам подходит, возьмем его с испытательным сроком на месяц и посмотрим, как пойдет дело. По крайней мере, одним бродягой будет меньше на улице.
– Сдается мне, что ты удивительно великодушен, – раздраженно заявила Мэриан, услышав о решении брата. – Ты об этом еще пожалеешь. Эта девица будет бегать на конюшню при каждом удобном случае, помяни мое слово. А потом еще и забеременеет в довершение всего.
– Будем преодолевать это препятствие, когда оно возникнет, – невозмутимо ответил Роберт и решительно отмел благодарственные излияния Гвенни.
Той весной высший свет Лондона, затаивший дыхание в ожидании мирного договора, начал праздновать событие пышно и не скупясь. Начало положил бал у графини Уинкантонской. Все, кто что-то из себя представлял, и некоторые, ничего из себя не представлявшие, стремились получить приглашение, тем более, что прошел слух, будто принц Уэльский собственной персоной заглянет попозже вечером.
– Мы пойдем? – спросил Роберт за завтраком, протягивая через стол карточку с золотым обрезом жене и сестре.
– Конечно, мы должны пойти, – сказала Мэриан. – Если кто-то и обеспечил этот успех с подписанием договора, так это ты. Ты должен быть там.
– Ты преувеличиваешь, моя дорогая. Я всего лишь перевел словечко здесь, словечко там. А ты что скажешь, Изабелла?
– Я никогда не была на настоящем балу, – произнесла она задумчиво.
– Тогда решено. Будет жарко, шумно, жутко многолюдно, но мы пойдем. Позаботьтесь о нарядах, леди.
Это было первое важное событие сезона, а также первый значительный выход в свет, в котором Изабелла выступала в качестве жены Роберта. По мере того, как подходил срок, она начала думать об этом с некоторой тревогой. Изабелла сама себе выбрала платье, пренебрегая мнением Мэриан. Та считала, что тонкий сатин бледно-зеленого цвета с накидкой из органди, расшитой золотыми звездами, был слишком театральным: жена ее брата должна выглядеть более солидно, скорее в стиле матроны, а не как заезжая примадонна. Она пожаловалась на этот счет Дэвиду, но тот мудро воздержался от комментариев. Пусть женщины сами разбираются между собой.
Гвенни помогала Изабелле одеваться в тот вечер. Она стала очень умелой горничной и всегда заботилась о новых платьях и белье Изабеллы. Гвенни продевала вышитую золотом ленту в ее темные волосы, когда увидела, что из гардеробной вышел Роберт, и по его кивку тихонько удалилась.
Изабелла вынула из шкатулки золотое филигранное ожерелье, которое Роберт подарил ей в Йорке, но он подошел сзади и взял ожерелье из рук жены.
– Не эту безделушку. У меня есть кое-что более подходящее.
Изабелла посмотрела на него удивленно.
– Но ведь ты сказал, что ничего не привез из Парижа.
Ничего. Это я выбрал для тебя еще до отъезда.
Он надел ей на шею другое ожерелье.
Это были изумруды и бриллианты. Искусно соединенные в виде крохотных цветочков, они выглядели так красиво, что Изабелла задохнулась от изумления.
– Нравится? – спросил Роберт.
– О, Роберт, это невероятно…
– Моя жена затмит всех светских красавиц.
– Не надо так говорить. Случится что-нибудь ужасное. Я, наверное, шлепнусь на пол, делая реверанс перед принцем.
– Сомневаюсь, чтобы это его беспокоило. Красивой женщине он все простит.
Изабелла обернулась, чтобы взглянуть в лицо мужа.
– Роберт, не знаю, что сказать. Ты так добр ко мне, и я так благодарна. – Она заметила, что он слегка нахмурился.
– Мне не нужна благодарность! Я делаю это, потому что мне так нравится, а не по какой-то другой причине. А теперь пошли. Мэриан будет ругать нас, если мы заставим ее ждать.
Дорога, ведущая к особняку Уинкантонов на Пикадилли, казалась рекой огней, так как экипажи катили один за другим и выплескивали наружу, подъезжая к парадному входу, море шелка и сатина, драгоценностей и цветов, страусовых перьев, красного сукна и золота мундиров, зеленых, темно- фиолетовых вечерних сюртуков, белых шелковых чулок и туфель с пряжками.
На мгновение панический страх овладел Изабеллой, и ей захотелось повернуться и убежать. Но карета уже остановилась, дверца открылась, и вот Роберт уже помогает ей выйти, и, как ни странно, она спокойно идет вверх по лестнице под руку с мужем, в сопровождении Мэриан и Дэвида, совершенно не подозревая, что предстоящий вечер изменит и ее жизнь, и жизнь Роберта.
Сказать, что Изабелла произвела фурор, значило бы ничего не сказать. Здесь присутствовали и те, кто с любопытством наблюдал за деревенской свадьбой в Лидде. Потом, к их разочарованию, молодая пара исчезла в Шотландии, а после возвращения почти нигде не показывалась. Ходили язвительные слухи, что виконт Килгоур прячет свою кухонную служанку-жену.
Несомненно то, что в тот вечер Изабелла поразила всех. Большинство молодых людей, придерживавшихся мнения, что Килгоур – чопорный высокомерный аристократ, были вынуждены признать, что он сумел утереть им нос! Они заметили, что в начале вечера Роберт не отходил от жены, но через некоторое время, когда она перестала робеть и развеселилась, они обнаружили, что она вовсе не глупенькая красавица, но мила и остроумна, говорит с легким иностранным акцентом, а это очень интриговало. Поговаривали, что она француженка, во что было легко поверить, потому что она обладала своим стилем, чем отличалась от остальных дам. Изабелла говорила что думала, с простотой, которая импонировала пресыщенным светским щеголям. Женщин, однако, было не так легко покорить. Они испытывали некоторое раздражение от того, что она так легко завладела не только мужем, но и вниманием
