приняла горизонтальное положение, а затем свалилась на левую сторону. С большим усилием поднявшись на ноги и выглянув в окно, я с ужасом заметил, что наше судно делает какие-то немыслимые зигзаги. Тут же увидел, что дежурный матрос спит.
— А ну, вставай! — крикнул рулевому, толкая его в бок.
Тот вскочил и спросонья стал тревожно озираться по сторонам.
— Держи руль! Быстрей! — командовал я.
Тот, наконец, сообразил, что к чему, и с трудом направил «гуляющую» баржу вслед за катером.
На горизонте уже виднелись огни Балаганской пристани. Слева и справа по ходу нашего каравана тускло светились самодельные маяки, установленные на косах Тауйского лимана.
— Вот и конец нашего морского путешествия, — проговорил Сергей, вглядываясь в приближающиеся огни.
Баржу поставили под разгрузку к причальной стенке. Мы сошли на берег. Теперь надо было добраться до Талона. Нам повезло. Вскоре из этого поселка подошла бортовая машина, груженная картофелем. Когда автомобиль разгрузили, я обратился к шоферу:
— Подбрось, хозяин, до Талона!
— Какой разговор! Садитесь! Только учтите, что дорога здесь не асфальт...
Очень быстро мы почувствовали справедливость шоферских слов. Грунтовая дорога была вдрызг разбита, на каждом шагу — колдобины. Однако ЗИС-150 бойко подпрыгивал, на них, а вместе с ним и мы. Через два часа такой адской тряски все же оказались в Талоне.
Встреча со старым якутом
— Где живет сторож со склада Иван Горохов? — сразу же спросили мы у первого прохожего.
— А вон в той избушке, — охотно указал он, — только редко старик бывает дома. Если не на работе, то на рыбалке или на охоте.
Посмотрев в указанном направлении, мы увидели на окраине поселка одиноко стоящую избушку без крыши, внешним видом весьма похожую на якутскую юрту. Такие же наклонные стены, засыпанные вверху дерном. Такая же дверь, обитая снаружи оленьей шкурой. Только в двух небольших окошках вставлены настоящие стекла.
Сторож оказался дома. Он лежал на ороне — деревянной лавке около одной стены. На полу расстилалась медвежья полость. Под ним ворох оленьих шкур. Несмотря на то, что было тепло, якут укрывался заячьим одеялом. На табуретке, рядом с ороном, лежала почерневшая от времени деревянная трубка. Перед, нами был старый якут с морщинистым лицом и узкими щелочками глаз. Он устремил на нас пристальный взгляд. Его голову покрывали редкие спутавшиеся седые волосы, которые, по-видимому, никогда не расчесывались. Натруженные руки со вздувшимися венами лежали поверх одеяла.
Мы поздоровались, назвали себя. Объяснили причину нашего появления в Талоне. Хозяин сделал усилие, чтобы встать, но когда ему это не удалось, махнул рукой и хрипло проговорил:
— Шибко я заболел. В прошлом месяце вернулся о охоты и захворал.
— Простудился, небось?
— Простудился. Но больше заболел от сильного испуга...
— Кто же так напугал?
— Железный зверь. В тайге у нас живет.
— Что же это за железный зверь? — серьезно спрашиваем мы.
И Горохов постепенно, с трудом делая большие паузы, рассказал нам о том, что увидел и пережил.
Он охотился на диких оленей в долине Кавы. Под горой нашел оленя, потом увидел лежку. По следу стал пробираться через мелкий чапыжник. Кругом заросли, высокая трава, и вдруг на земле показалось что-то страшное, с пятью головами. Одна большая голова вытянута вперед, а другие с обеих сторон от нее. Вместо глаз ямы. Головы молча оскалили зубы. Близко подойти Горохов побоялся, видел только, что шкура зверя блеснула в лучах солнца, как железная. Это злой дух тайги, который наказывает тех, кто нарушает его покой. Чтобы не рассердить злого духа и не попасть в беду, охотник бросился бежать, не разбирая дороги.
— Тут попал в болото, чуть не утонул, — тихим голосом продолжал якут, — с трудом вылез и опять побежал. Когда прибежал на берег реки, то увидел, что мои штаны и куртка превратились в лохмотья. С лица и рук капает кровь. Вот с той поры и слег в постель. Лежу и думаю, как бы злой дух не пришел ко мне в избушку, — закончил Горохов, едва переведя дыхание и бессильно уронив голову.
— Ох, ох, — стонал он, — шибко боюсь злого духа, даже ночью не могу спать.
Помолчав немного, Иван взял с табуретки трубку и с трудом набил ее табаком. Сергей достал из кармана коробок, зажег спичку и дал ему прикурить. После нескольких затяжек старик вроде немного успокоился и даже повеселел. Заметив, что я с интересом смотрю на медвежью шкуру, он пояснил:
— Это эге — медведь, хозяин тайги. Пока он меня не трогал, я его тоже не обижал. Только с одним эге мы не поладили. Он рыбачил на Челомдже, выбрасывая рыбу на берег. Медведь так увлекся, что даже не оглядывался назад. А я как раз вышел из кустов прямо к его рыбе. Он тогда шибко рассердился, бросил рыбачить, встал на задние ноги и кинулся на меня. Стрелять я не стал, потому как в стволе была мелкая дробь. Схватились один на один. Шибко он помял мне бока, да так крепко, что до сих пор к ненастью болят ребра. Но и сам пострадал — теперь его шкура лежит у моей кровати...
Но нам надо было подробнее узнать у Горохова о разбитом самолете, которого он считал злым духом, о его местонахождении.
— Смог бы ты, догор, найти то место, где лежит страшный зверь? Понимаешь, нам обязательно надо туда попасть. Очень важное дело.
— Пойти никуда не могу, — неохотно ответил Иван. Ему не понравилось, что мы вернулись к прежней, так неприятной ему теме.
— На двор выхожу только по нужде... Очень мне плохо, шибко заболел.
Тут я решил рассказать Горохову, что это не злой дух в образе железного зверя, а разбившийся самолет, который ищет вся страна. Его надо обязательно найти. Иван очень внимательно слушал меня, покуривая трубку, и временами задавал вопросы. Наконец он проговорил:
— Пусть меня доктора вылечат, пожалуй, пойду с вами.
— А если они долго будут лечить?
— Лишь бы вылечили хорошо. Тогда обязательно найдем самолет, — твердо сказал Горохов.
— Нет, ждать мы никак не можем, у нас времени в обрез, — вмешался Сергей. — Мы же отпускники.
— Тогда не знаю, как быть, — Горохов развел руками.
— Ну, расскажи нам приметы тех мест. Что запомнилось? — продолжаю расспрашивать яку,та.
— Где-то в среднем течении Кавы, на левой стороне реки, есть два озера, а напротив них большой остров. На другом берегу в густом лесу, внизу, под горой, наверно, лежит этот самолет, как железный зверь. Но лучше одним туда не ходить. Шибко там кусаган — плохие места. Большое топкое болото, из которого трудно вылезти. А через него надо обязательно переходить. Мне охотники говорили, что через это болото есть только одна тропа, по которой можно пройти. Если бы я отправился с вами, то обязательно нашли бы эту тропку. А одним вам лучше не ходить, можете пропасть в тайге. — Помолчав немного, Горохов таинственно добавил:
— Если поедете одни, опасайтесь... — он что-то не договорил и замолчал.
Нас заботил вопрос: что делать? Ждать, пока Горохов выздоровеет, мы не имели возможности. Кроме того, не было уверенности, что он пойдет проводником. Скорее всего суеверный якут, будучи страшно напуган видом разбитого самолета, наверняка найдет причины, чтобы отказаться от похода на Каву.
— Если Горохов правильно назвал ориентиры, то можно найти место и без него, — горячился Сергей.
— Это будет очень трудно, — предупреждал предусмотрительный и осторожный Арабов.
Но у нас не было выхода. Приходилось рисковать. Прежде всего требовалось обзавестись лодкой.
