остроконечные шлемы выходящих из моря сказочных богатырей.
Всюду рядом шли верные товарищи, всюду доводилось сталкиваться со всем тем прекрасным и удивительным, что таит в себе природа. Эти волнующие свидания с природой, встречи с самыми неожиданными ее проявлениями стопроцентно гарантировала жизнь полевика.
Экспедиционная жизнь... С ней неизбежно связаны те или иные лишения, всевозможные трудности, а подчас и неприятные «ЧП». И тем не менее такая напряженная, утомительная жизнь остается полнокровной, эмоционально и духовно насыщенной, надолго запоминается богатством содержания, разнообразием впечатлений. Есть в ней что-то такое, что расцвечивает полевые будни яркими красками, и они не тускнеют в памяти. Вот потому-то и сквозь дымку времени все так же четко видишь характеры людей, с которыми работал, все так же остро воспринимаешь взаимоотношения в коллективе, все так же непосредственно переживаешь былые радости, огорчения, комические ситуации, драматические минуты... Если же — допускаю — с годами все это представляется выпуклее и ярче, чем было на самом деле, то что ж, спасибо тебе за такую особенность, экспедиционная жизнь!
Думается, что эта сторона геологической жизни незаслуженно обойдена большой литературой. Ни в малой мере не чувствуя себя способным восполнить этот пробел, я попытался вспомнить отдельные эпизоды общения с природой и случаи экспедиционного бытия; попробовал дать несколько небольших набросков из полевой жизни, нередко совмещая разрозненные и разделенные большими отрезками, времени события. Все это основано на личных наблюдениях, пережито мною или моими товарищами.
Тридцать лет спустя
Есть два разряда путешествий:
Одни — пускаться с места в даль,
Другой — сидеть себе на месте,
Листать обратно календарь.
Полуденный зной достиг своего предела. Недвижный воздух казался плотным и осязаемым и лишь над вершинами Хехцира зависла гряда облаков, обещающая дождь и прохладу. Где-то вдали протарахтела машина, и опять все стихло.
— Утя, утя, утя! — неожиданно раздался громкий голос со скамейки, на которой, в тени дерева, расположились трое молодых ребят в геологических фуражках.
— Кря, кря... — начал было и второй юноша, пытаясь подманить ковылявших по обочине деревянного тротуара уток, но третий парень насмешливо оборвал его: «Не рано ли раскрякались, первооткрыватели! На весь город шум подняли!» Эта реплика возымела неожиданное действие. На скамейке поднялся невообразимый гвалт. Громко заговорили все одновременно. Спорили о том, что должен уметь, знать и делать геолог. Наконец согласились, что он должен уметь все, в том числе и подражать голосам птиц и зверей, однако... крякать лучше все же среди камышей на озере, а не в центре города.
Сейчас трудно поверить, что эта маленькая сценка «разыгрывалась» на одной из главных улиц Хабаровска. Однако все это было, только было тридцать лет тому назад. Не сразу стал Хабаровск современным центром дальневосточной индустрии, культуры и науки. Не по мановению волшебной палочки Амур оделся в набережные, не в одночасье глубокие овраги, рассекавшие город, превратились в прекрасные бульвары и не вдруг современные архитектурные ансамбли потеснили старые постройки.
В то время, с которого начался рассказ, в городе было полно одноэтажных деревянных домов, и нередко даже на большие улицы забредали домашние птицы и козы, что, впрочем, никого не смущало: шли первые трудные послевоенные годы. Стране нужно было решать главные задачи, связанные с восстановлением и развитием народного хозяйства. Ускоренное освоение минеральных богатств приобрело значение одной из главных проблем. Объектом интенсивных геологических исследований становились восточные регионы Советского Союза. Начиналась планомерная Государственная геологическая съемка обширных территорий, сопровождавшаяся поисками полезных ископаемых. Для реализации этих грандиозных планов на помощь территориальным геологическим управлениям пришли центральные научно-исследовательские организации, среди которых был и ВСЕГЕИ — Всесоюзный научно-исследовательский геологический институт, в прошлом Геологический комитет.
Связи Геолкома — ВСЕГЕИ с Дальним Востоком традиционны. С первых, же лет организации Геологической службы России сотрудники Геолкома начали проводить плодотворные исследования на восточной окраине страны. Победа социалистической революции придала новый творческий импульс работам замечательных геологов тех лет. Даже в мрачный период интервенции и гражданской войны они оставались верны долгу ученых, посвятивших себя служению только еще возникающей, не имеющей аналогов в прошлом всенародной науке. Отрезанные от Петрограда колчаковцами и белогвардейскими бандами, орудовавшими в Сибири и Забайкалье, оставшиеся после полевых работ на Востоке России геолкомовцы Э. Э. Анерт, П. И. Полевой, А. Н. Криштофович организовали в 1920 году во Владивостоке Дальневосточный филиал Геологического комитета.
Работая в невероятно сложных условиях, они смогли уже к 1922 году передать государству информацию о вновь обнаруженных месторождениях полезных ископаемых.
Не ослабевали связи ВСЕГЕИ с Востоком и в последующие годы, включая период Великой Отечественной войны, когда С. А. Музылев стал главным геологом Дальневосточного геологического управления, а В. Н. Верещагин, возглавляя отдел угля управления, руководил геологической съемкой и составлением первой детальной геологической карты южной части Дальнего Востока. Позже они курировали дальневосточные экспедиции ВСЕГЕИ. Выпускники Ленинградского горного института и университета составили костяк этих экспедиций. Как раз к свежему пополнению Дальневосточной экспедиции, прибывшему к месту своих первых самостоятельных работ, и относились трое юношей, споривших на скамейке в Хабаровске. Был среди них и автор этих строк, имевший тогда за плечами всего три студенческих полевых сезона.
Сейчас как-то даже не верится, что уже три десятилетия осталось позади — так ярки и свежи воспоминания о многих маршрутах и эпизодах полевой жизни. Совсем незаметно за рабочими буднями протекло, оказывается, столько времени. Невольно задумываясь о пройденном пути, только теперь начинаешь понимать, как нам, окунувшимся в геологию в первые послевоенные пятилетки, повезло. Мы оказались на стыке нескольких поколений и имели возможность впитать в себя их знания и опыт. Огромный же фронт работ, на котором предстояло трудиться, как нельзя лучше помогал индивидуальному росту и выявлял способности каждого. Не случайно поэтому из состава дальневосточных экспедиций вышли такие ученые, получившие мировую известность, как А. Д. Щеглов, А. И. Жамойда, Д. В. Рунквист. Многие из некогда «зеленых» юнцов стали профессорами, докторами и кандидатами наук. Но дело даже не в званиях и степенях. Экспедиционная школа тех лет помогла сформироваться определенному мировоззрению, отношению к избранному пути как к основному делу всей жизни. При этом сохранялись и крепли лучшие традиции Геолкома, геологов «старой закалки».
Да и как могло быть иначе? Чувство глубокого уважения и даже благоговения перед основоположниками отечественной геологии невольно возникало у молодого специалиста, когда он, впервые проходя по гулким сводчатым коридорам ВСЕГЕИ, замечал на двери кабинета медную дощечку с выгравированной фамилией академика Ф. Н. Чернышева или академика А. П. Карпинского, когда со стен, из массивных золоченых рам, на него строго смотрели классики геологической науки, как бы спрашивая: «А зачем вы сюда пожаловали, молодой человек?» В том же коридоре можно было встретить тогда еще здравствующих Я. С. Эдельштейна, А. Н. Криштофовича, Ю. А. Билибина, С. В. Обручева. Дома, на стеллаже, как дорогая реликвия, хранится презентованная мне с дарственной надписью П. В. Виттенбурга монография «Геологическое описание полуострова Муравьева-Амурского и архипелага императрицы Евгении», написанная им в соавторстве с А. Н. Криштофовичем и И. В. Палибиным. Книга, изданная в 1916 году и подаренная в пятидесятых годах, — это ли не перекличка поколений?
