Им не требовались слова, им хотелось только прикасаться друг к другу, и это желание было сродни голоду. В едином порыве их пальцы сомкнулись, побежали по щеке, по горлу, по плечу. Ладонь Эмерелд коснулась его сердца, и она ощутила его биение под своими пальцами. Он был великолепным мужчиной. Ее ирландским принцем. Он наклонился, собираясь поцеловать ее, но, когда был уже совсем близко, Эмерелд проснулась, шепча его имя, стремясь к нему всей душой:
— Шон, Шон.
Эмерелд Фитцжеральд Монтегью выбралась из-под одеяла, пробежала пальцами по густой копне темных волос и спустила длинные ноги на ковер возле кровати. Не одеваясь, она взбежала по ступенькам, ведущим в спальню матери. Много раз по утрам, когда отца не было дома, девушка забиралась к матери в кровать, чтобы обсудить планы на день.
Эмбер, обожавшая дочь, тонко чувствовала ее настроение и даже мысли.
— Дорогая, ты сегодня какая-то странная.
Эмерелд мило покраснела. Впервые ее мать увидела, как от затаенной мысли нежный румянец окрасил щеки девушки.
— Мне приснился сон, — объяснила она.
— Тебе приснился твой принц?
Эмерелд кивнула, обхватила себя руками, явно впервые ощущая свою грудь.
— Как хорошо. Я думаю, что ты взрослеешь. Как выглядел твой прекрасный принц?
На личике дочери появилось выражение восторга.
— Он ирландец.
— Тогда как следует береги свое сердечко, дорогая, потому что он наверняка безнравственный негодяй.
Эмбер чмокнула дочь в темноволосую макушку и вылезла из большой кровати. Открыв французские окна, она вышла на балкон, ведущий к сторожевой башне. Вглядываясь в горизонт, женщина заметила паруса корабля, плывущего из Ливерпуля. Торговец явно направлялся за грузом ирландского виски, спрятанного в подвалах под домом.
Неожиданное предчувствие пронзило ее, когда Эмбер поняла, что судно слишком мало для торгового корабля. Это Уильям на своем любимом паруснике «Ласточка»! Она еще раз с ужасом посмотрела на море, надеясь, что чувства ее обманывают, но холодные пальцы страха уже сжали сердце. Эмбер быстро скользнула обратно в спальню.
— Нам придется отложить путешествие в сказочную долину, дорогая. Твой отец возвращается. Пойди отыщи Джонни. Скажи ему, чтобы не смел уходить, а потом быстренько возвращайся. У нас есть время только на то, чтобы одеться как подобает.
Когда Эмерелд пришла в спальню брата, расположенную в том же крыле, что и ее собственная, там никого не оказалось. Не колеблясь она бегом спустилась на два этажа вниз, прошла через кухню, вышла в заднюю дверь, схватив по пути плащ одной из горничных, чтобы прикрыть ночную рубашку.
Эмерелд нашла Джонни в конюшне. Он седлал своего уэльского пони. Брат не обладал ее темноволосой шевелюрой. К сожалению, он унаследовал не только цветущий вид отца, но и его тонкие каштановые волосы.
— Ты не должен уезжать. Отец возвращается, — объявила ему сестра, запыхавшись.
На лице Джонни отразилась такая тревога, что Эмерелд подумала, что брат сейчас вскочит на пони и унесется прочь. Впрочем, вряд ли он бы осмелился на такое. Скорее, новость пригвоздила его к месту.
— Что я должен делать? — в отчаянии спросил он, и кровь отлила от его румяных щек.
— У нас почти час до подхода его корабля. Переоденься и надень свой лучший парик. Я помогу тебе с шейным платком. И кроме этого, Джонни, постарайся скрыть свой страх перед ним.
— Тебе хорошо говорить, Эмерелд. Мама пошлет тебя в Сент-Олбансскую академию для молодых леди, когда мы вернемся, а меня ждет отделение Адмиралтейства, а там он сможет мной командовать день и ночь. Это будет собачья жизнь!
— Мне жаль, Джонни. Я бы поменялась с тобой местами, если бы могла. — Уже не в первый раз Эмерелд подумала, что ей следовало родиться мальчиком, а Джонни — девочкой. — Мама успокоит его гнев, она всегда так делает. Пошли, нам надо торопиться.
Меньше чем через час перед Уильямом Монтегью предстала его семья, одетая в лучшие платья. Его тяжелый взгляд скользнул по детям, а потом задержался на молодой красавице жене, решительно вышедшей вперед приветствовать его.
Эмбср присела в глубоком реверансе, чтобы муж смог беспрепятственно рассмотреть ее зрелую грудь, так высоко поднятую корсетом, что она почти вываливалась из модного очень глубокого выреза парчового платья цвета сливок.
— Добро пожаловать, милорд, мы так редко видели вас этой весной, — мило солгала она.
Взглянув на жену, Уильям заметил, что та напудрила свои волосы цвета янтаря и уложила их в высокую прическу, украсив лентами и кружевом. Скоро он растреплет их, и они упадут ей на грудь. Монтегью взял Эмбер за руку и поднял ее. Позднее он снова поставит ее на колени.
Глаза Уильяма потемнели, когда он посмотрел в тот угол комнаты, где, подобно изваяниям, стояли его дети. Его дочь одели в кружевной чепчик, крахмальный белый передник, из-под которого виднелись кружевные панталоны и крошечные детские ботиночки.
— Ты была хорошей девочкой? — резко спросил он.
— Да, отец, — отозвалась Эмерелд чистым, твердым голосом.
Вызывающе вздернутый подбородок дочери подсказал ему, что если он и пугает ее, то черта с два она это покажет. Находя в этом мало удовольствия, отец перевел взгляд на сына.
— Ты хорошо себя вел? — спросил он еще более резко.
— Д-да, сэр, — прошептал Джонни.
— Вот этого-то я и боялся, никуда не годный молодой святоша. В шестнадцать лет тебе следовало бы перетрахать весь Англси.
Джонни залился ярким румянцем, а его отец пренебрежительно расхохотался:
— Подожди, пока мы не отправим тебя во флот. Там тебя быстро просветят.
Вкрадчивый голос жены отвлек внимание Уильяма от сына:
— Я надеюсь, что вы сможете остаться на всю ночь, милорд.
«О да, — подумал Уильям, — мне понадобится вся ночь, чтобы сыграть мою игру, в которой призом будет Ирландия». Он достал конверт из нагрудного кармана и высоко поднял его.
— Я решил проделать долгий путь из Ливерпуля, чтобы привезти это приглашение на праздник к О'Тулам.
— Праздник? — У Эмбер перехватило голос.
— Каждый год Шеймус О'Тул устраивает праздник в честь дня рождения своих сыновей. Приглашения эти очень ценятся. В этом году я собираюсь взять с собой мою семью.
Эмбер почувствовала, как в ее душе распускается бутон надежды. За все восемнадцать лет брака Уильям ни разу не разрешил ей съездить в Ирландию. Она предостерегла саму себя от чрезмерной надежды, потому что за ней наверняка последует разочарование. И все-таки вопреки ее желанию воображение взметнулось на крыльях при мысли о поездке домой, о визитах ко всем Фитцжеральдам. И о Джозефе! Она на минуту закрыла глаза, чтобы унять охватившее ее желание.
Уильям улыбнулся, заметив восторг на лице жены:
— Пойдем наверх и обсудим предстоящий визит. Это будет в следующее воскресенье. Я собираюсь плыть на «Защите». Зайду сюда и возьму на борт мою семью утром того же дня.
Эмбер улыбнулась мужу и послушно взяла его под руку. Он установит высокую цену за поездку в Ирландию, но она готова заплатить ее.
Сердце Эмерелд стучало, словно молот. Она не могла поверить, что все расслышала правильно. От мысли снова увидеть Шона О'Тула и так уже кружилась голова, но отплыть в Ирландию и присутствовать на празднике в честь дня его рождения — это же несбыточная мечта, ставшая явью!
— Ах, Джонни, я не могу отправиться на праздник, одетая как ребенок, — запричитала девушка, с отвращением берясь двумя пальцами за край своего накрахмаленного передника.
— Отец нас никогда не возьмет, — равнодушно заявил Джонни. — Он презирает ирландцев и считает их
