ПЕСНЬ ТРЕТИЯ Как пламенна гора всходяще солнце блещет, Кровавые лучи в Средземны волны мещет И понту бурному как будто говорит, Что вскоре в воду кровь сраженье претворит. Кипящие валы при устье брань подъемлют, Они стремление обоих флотов внемлют; Белеют паруса турецкие вдали, Уже встречаются им наши корабли. Уже геройский дух горит в орлах российских, Слетаются они с Луной в струях Хииских. Как страшный некий змий, простершись по валам, Главой примкнул их флот к Чесмесским берегам; Другую часть простер до каменистой мели, Где робкие струй, тесняся, зашумели. О россы, россы! вам казалося в сей час, Что в море двигнулась вся Азия на вас, Что паки вышел Ксеркс на древние Афины; Но прежней у брегов дождется он судьбины. В трикраты {*} извившись флот гордый на волнах, {* Турецкий флот, состоящий из множества судов, в три ряда был расположен.} Умел бы ввергнуть мир в отчаянье и в страх; Обратный в море путь без брани бы трубили, Когда б другие то, не вы, о россы! были, — Опасность зримая и множество врагов, И наших малое количество судов Ни бодрости сердец, ни славы не лишили; Геройский жар в сердцах зажгли, не потушили. Уж солнце к западу кругом земли текло И тучи мрачные над понтом навлекло, Дабы сокрыть от глаз волнующеся море, Которо в страшный ад преобразится вскоре. Россияне текут к оружиям своим, Противна медленность, а не сраженье им; Борей, летая вкруг, в пучине ужас сеет, Крылами движет он, в российски флаги веет И, предвещание победы сделав им, К срацинам страх понес, понес огонь и дым. Се знак, громовый знак к осаде раздается, Трикраты раздался, в турецкий флот несется Тогда от их судов унылый вопль восстал, И флот их, разделясь, в пучине застонал, Он пену за собой оставил в ней кроваву, Предвозвещая им погибель, россам славу. Как тучи бурные, стремясь друг друга стерть, Из мрачных недр своих с перуном мещут смерть, Так флоты, молнией и громом воруженны, Стеклися, равною отважностью разженны, Далеко по волнам взыванье раздалось, Простерла крылья брань, сраженье началось. Фортуна в облака оттоле улетает, Там дела для себя она не обретает; Не требуют ее россияне венца, Не нужно счастье им — но храбрые сердца, От них россияне прямого ждут геройства; Фортуна быть должна богинею спокойства! Блеснула молния, гром страшный возгремел. И понт, внимая звук оружий, заревел; В дыму и в пламени слетелись флоты оба, Отверзла хладна смерть меж ними двери гроба; Но смерть ужасная россиян не страшит И, кажется, от них к врагам с мечом спешит. Сверкающи огни в водах воспламенились, И будто в воздухе они остановились, Толь часто огнь вослед другому успевал, Из медных челюстей, который воздух рвал! Явилась в облаках Беллона с звучной славой; Исторг свой меч, летит к сраженью Марс кровавый; Багреют вкруг судов кипящие струи. О брань! погибельны везде следы твои. Преобразилося пространно море адом, Покрылись корабли свистящих пулей градом, Несущи ядра смерть по воздуху гремят, И гаснет тамо жизнь, куда они летят. Смерть зрится на судах, и смерть в морской пучине; Ближайший тамо шаг — поспешный шаг к кончине; Повсюду вопль и стон, не слышно там речей, Единый слышен треск, гром пушек, звук мечей. Текут против врагов полночны Марсы смело, Едина в них душа, едино зрится тело. Колико вижу там в сражении людей, Толико видимо различных мне смертей. Иный, кончая жизнь, не ропщет насудьбину; Хоть видит сам себя едину половину, Лишен обеих ног, еще он восстает, К его спасению текущим вопиет: 'В покое умирать, друзья, меня оставьте {*}; {* Сии были подлинные слова одного канонера, у которого ядром обе ноги оторвало.} Не мне служите вы, отечество прославьте'. Иный, имеючи пронзенну пулей грудь, Со смертью борется, дерзая славы в путь. Иный, уже покрыт завесой смертной тени, С оружием в руках повергся на колени, И ужас вкруг его свирепствует вотще, Он, силы истощив, сражается еще.
