Иные смертный сон, сомкнув глаза, вкушают, Но лиц спокойствием живущих утешают. Иные, на своих оружьях онемев, Остаточный в лице изображают гнев. Тот, рану захвати единою рукою, Разит своих врагов и мещет гром другою. Иный на корабле чрез край безгласен пал Явить, что смерти он шага не уступал. Там руки плавают с кровавыми мечами, Катятся там главы с потусклыми очами, Как будто с тем они желали умереть, Чтоб им на брань еще сквозь смертный мрак воззреть. Повсюду шум и стон, и понт и небо тмится, И смерть от кораблей к другим, как вихрь, стремится. Куда ни обратись, увидишь ад везде; Отвсюду молний блеск, спасенья нет нигде, Сгустился воздух весь, земля вдали трепещет, И в черном вихре смерть, вращая косу, блещет; И время на крылах коль быстро ни течет, Еще скорее Марс мечом людей сечет. Меж страхов таковых, меж молниями плыли Которы корабли со 'Иерархом'[20] были: Там 'Три святителя', там дерзкий 'Ростислав'; Со Долгоруким Грейг, в пример Орловых взяв[21] , Венцы приобрели геройскими делами; Казалось, тени там сразилися с телами, Которых грозна смерть, ни ужас не страшит. Тот место захватить убитого спешит; Другой опасности войны пренебрегает, Где больше страх разит, туда он прибегает. Дискордия[22], в таких ликующа местах, В груди имея злость, свирепость во устах, Склокоченны власы и взоры раскаленны, Дыханье огненно, уста окровавленны, С улыбкой злобною на брань свирепу зрит; Но мало для нее пучину кровь багрит: Не сыта вкруг нее лежащими телами, С мечом и пламенем летит меж кораблями; Там груды зрит она поверженных людей, Но жертва такова мала еще для ней. Она свой пламенник трясет и возжигает И грудью на корабль российский налегает; Отъемля якорь прочь, к турецким кораблям Рукой 'Евстафия'[23] толкнула по валам. Воспламеняется Гассан [24] свирепством новым, Встречает наш корабль, как вепрь, с лицом суровым. Постой! к тебе летят Спиридов и Орлов; Младый герой на все отважности готов. Едва Гассаново движение приметил, Подобно как Борей, врага в пучине встретил. Феодор, брани зря решительны часы, Имея по челу растрепанны власы, Текущий пот с лица, трудов изображенье, Стремится, как на пир, на страшное сраженье; Сообщников своих объемля, говорит: 'Друзья! теперь на нас три части света зрит [25] . Себя мы зрелищу вселенный представим, Умрем или свое отечество прославим!' С сим словом на корабль турецкий полетел, Он бросил молнии, сразился, возгремел. Не действуют уже ни ружья, ни картечи; Переменяется порядок ратной сечи; Летящи по волнам друг к другу корабли Как будто две горы столкнулись на земли; Движеньем свергнуты с обоих бортов в море, Теряют воины и жизнь, и вид свой вскоре. Их сдавленны тела, несомы по струям, Явили зрелище ужасное очам. Срацины кроются, срацины вопль пускают! Но россы их суда баграми привлекают, От смертных стрел уйти враги вовнутрь бегут, Герои северны за смертью вслед текут; Недвижимы в волнах стоят, как будто в поле, И расстояния уже не видно боле. Иные, будто бы под ними есть земля, С высокого в валы низверглись корабля; Сей новый брани род, в средине волн плывущих, Конечно, устрашил чудовищ, там живущих! Рукой за край схватясь, иной разит врага; Другому жизнь его не столько дорога, Как честь отечества или монарша слава; Таких рождаешь ты, Российская держава! Тогда над турками победу возвестить Хотел россиянин с кормы их флаг схватить; Не отнял вдруг его, колико ни старался, Меж волн и меж небес на воздухе остался. Он, руки потеряв, его не отпустил, Всех способов лишен, зубами флаг схватил; Срацин его мечом во чрево прободает, — Трепещет, держится, Луну не покидает. С такою твердостью он храбро воевал, Доколь на свой корабль со флагом мертв упал. Тут ратник ратника увидел пред очами; Сразились копьями, ударились мечами, Уставили они противу груди грудь, Разят и грудой тел ко славе стелют путь.
