Вспомнили — вооружились в?рою и мужествомъ — и все преодол?ли! Перенесемся теперь въ царство очарованiй, подобное садамъ Армидинымъ, описаннымъ Авторомъ Освобожденнаго Iерусалима — въ такое пл?нительное м?сто, гд?
Вотъ языкъ стихотворства! не сами ли Грацiи оживляли воображенiе Поэта? не он? ли водили его рукою?… Нужно ли теперь доказывать, что Херасковъ им?лъ дарованiе, способное преображаться во вс? виды?… и что обильный слогъ его, подобный обширной р?к?, разливающей сокровища свои и д?лимой на безчисленныя протоки, сообразовался съ каждымъ предметомъ?
Прочитавши Россiяду, воображаемъ, что мы прогуливались въ прекрасномъ саду, гд? Природа и искусство истощили дары свои, гд? различныя деревья и цв?ты, одни другихъ прiятн?е, пл?няли наши взоры, услаждали обонянiе. мы не знали, на чемъ остановиться, чему отдать предпочтенiе: все на своемъ м?ст?, все цв?тетъ и благоухаетъ! Выходя оттуда, об?щаемся снова насладиться такимъ удовольствiемъ.
Въ Россiяд? соблюдено все, входящее въ составъ Поэмы: величiе предмета, важность подробностей, къ нему относящихся, искусство въ расположенiи частей, удачные переходы отъ одной мысли къ другой, занимательность пов?ствованiя, сцены прiятныя и ужасныя, въ пристойныхъ м?стахъ пом?щенныя. Искусство Хераскова въ механизм? поэзiи, плавность разм?ра, гармонiя словотеченiя и богатство ри?мъ — удивительны. Какъ Поэтъ — онъ нравится высокимъ паренiемъ мыслей, изображенныхъ блестящими, яркими красками и разновидными т?нями; нравится, украшая выраженiя цв?тами баснословныхъ вымысловъ и подобiями, им?ющими достоинство новости, объемлющими обстоятельства и подробности. Какъ Ораторъ — научаетъ, приближая къ истин?; говоря ясно, уб?дительно, краснор?чиво, преклоняетъ на свою сторону; употребляя сильныя слова, производящiя сильное д?йствiе, влечетъ за собою умъ и сердце. Какъ Пов?ствователь — им?ющiй д?ло не съ воображенiемъ, а съ разсудкомъ читателей — почерпаетъ мысли изъ существенныхъ обстоятельствъ самаго д?ла, и только по необходимости — украшаетъ вымыслами историческую истину. Какъ Нравоучитель — богатый св?д?нiями в?ковъ прошедшихъ, знающiй сердца и нравы людей, предлагаетъ такiя правила, кои соглашаютъ волю челов?ка съ законами и прямо ведутъ къ доброд?тели.
Откуда же Херасковъ почерпнулъ ту быструю чувствительность, которая вдругъ, со вс?ми отт?нками, объемлетъ предметъ, ее поразившiй — ту зоркую дальновидность, отъ которой ничто не скрывается — и тонкую разборчивость, которая ум?етъ назначать всему свое м?сто, показываетъ все съ лучшей стороны, даетъ всему надлежащую ц?ну? откуда получилъ онъ дары сiи? — Отъ природы. Не она ли вложила въ душу Хераскова умъ и д?ятельность, украсила его талантами, съ помощiю которыхъ находилъ онъ источники изящнаго и выспренняго въ безпред?льной и разнообразной ея области, восхищался красотами ея, и восторги свои изливалъ въ п?сноп?нiяхъ?… Науки привели въ зр?лость, усовершенствовали его дарованiя, снабдили высокими мыслями и щастливыми объясненiями оныхъ. Чтенiе книгъ, писанныхъ на Славянскомъ язык?, который почитается корнемъ и основанiемъ Россiйскаго, доставляло ему способъ узнать правильное производство словъ, пристойное ихъ сочетанiе и употребленiе въ высокомъ слог?; помогло зам?тить различiе между языкомъ богослужебнымъ и общенароднымъ; обогатило его выраженiями громкими, сильными, многозначительными и красивыми — выраженiями, соотв?тственными тому, что онъ воображалъ и чувствовалъ. — Къ особливой похвал? Хераскова надобно сказать, что онъ читалъ все, что только могъ читать, и вс?мъ ум?лъ пользоваться; ловилъ, такъ сказать, каждую минуту, чтобъ она не ушла, не сообщивъ ему новыхъ понятiй. Каждой день, каждой часъ доставлялъ новыя открытiя душ?, новыя сокровища чувствованiй его сердцу. Умная книга служила къ утвержденiю разума его, а прiятная къ украшенiю пылкаго воображенiя. Сiе занятiе, или лучше сказать, сiя страсть составляла единственное удовольствiе, самую прiятную пищу для души его. Знанiе иностранныхъ языковъ познакомило его съ Гомеромъ и Виргилiемъ, съ Виландомъ и Расиномъ, а сношенiе съ древними и новыми Учеными Мужами сблизило съ ихъ творческимъ генiемъ. Размышленiе научило его находить сокровенныя сходства и согласiя въ вещахъ, зам?чать т?сную связь тамъ, гд? обыкновенный челов?къ не можетъ найти ее; вид?ть отличительныя черты предметовъ въ полномъ раздробленiи частей ихъ; восходить отъ простаго къ сложному, отъ чувственнаго къ умственному, отъ малаго къ великому; знать разныя степени в?роятности, различать истинное отъ ложнаго. Наконецъ Вкусъ — сiе соединенiе многихъ врожденныхъ и прiобр?тенныхъ свойствъ ума и сердца, сiе искусство наблюдать и сравнивать — научилъ его удерживать порывы воображенiя, пл?няться только истинно совершеннымъ, и возвышенностiю чувствованiй, мыслей и выраженiй внезапно изумлять или приводить въ прiятной ужасъ читателя.
Россiяда, стоившая осмил?тняго труда нашему Поэту, переложена рукою одного Министра на иностранной языкъ, и хранится въ знаменитой Академiи {}; переведена и на Французской Гм. Авiатомъ, покойнымъ Профессоромъ Московскаго Университета. В?роятно, и чужестранцы — не т?, которые дерзостiю и безстыдствомъ прикрываютъ свое нев?жество и, вопреки усп?хамъ нашимъ въ наукахъ, величаютъ насъ еще варварами, — но умные и безпристрастные ц?нители талантовъ читаютъ сiю Поэму съ удовольствiемъ, пл?няются красотами ея, и знаютъ уже, что и подъ хладнымъ небомъ С?вера родятся умы пылкiе, озаренные лучами просв?щенiя; родятся — Ломоносовы и Херасковы!
Не отступая отъ безпристрастiя и справедливости, скажемъ, что строгая Критика найдетъ и въ Россiяд? недостатки: стихи слабые, мысли неудачно выраженныя, излишнiя повторенiя. — Но кто написалъ совершенное творенiе? какой великiй Авторъ не былъ предметомъ сужденiя и споровъ? Не обвиняютъ ли и самаго Гомера въ несвязности баснословiя, въ грубомъ изображенiи боговъ, въ нел?помъ описанiи варварскихъ нравовъ, въ стихахъ похожихъ на прозу? Не о немъ ли говоритъ Горацiй:
Оправдаемъ творца Россiяды его же стихомъ:
Оставимъ безъ вниманiя, Милостивые Государи, слова людей, которые, стараясь находить во всемъ
