Георгиас отложил топор.
– Она ушла?
– Да. Когда ближайший катер до Пи-рея?
– В десять тридцать. На моей лодке на него уже не успеть.
– А следующий?
– В час дня.
– Отвезешь меня?
– Если хочешь.
Морган подошел к Марии, все еще штопавшей куртку.
– Где моя рубашка?
– Сохнет на веревке. Я ее постирала. – На старом морщинистом лице блеснули мудрые глаза. – Но кое- чего даже мое колдовство не могло исправить.
Она протянула его паспорт. Побывав поочередно в воде и на жарком солнце, он покоробился и слипся. Когда Морган попытался раскрыть его, книжечка распалась.
– Господи Иисусе! – воскликнул он по-валийски. – Только этого мне еще не хватало!
– Плохо дело, парень? – спросила старуха.
– Похоже на то, мать. Теперь, может быть, все изменится. Впрочем, посмотрим…
Едва Кэтрин Рили закончила укладывать вещи, как зазвонил телефон.
– Ты все еще на вилле? – раздался в трубке голос Микали. – Тебе давно уже следовало бы находиться в Лондоне.
– Какие проблемы, – ответила она. – Константин вот-вот заберет меня. Мы поедем на скоростном катере. Я успеваю на рейс в десять тридцать до Пирея. Если ничего не случится, то вылечу в час тридцать по местному времени. – Удивительно – она совсем не волновалась. – Как у вас там дела?
– Великолепно. – В голосе музыканта звучал нескрываемый энтузиазм. – Преви – гений. Он лучший дирижер из тех, с кем я работал. Но сегодня нам предстоит много потрудиться, милая. Поэтому, если я тебя не встречу, не волнуйся. Ключ у тебя есть. Главное – чтобы вечером ты сидела в своей ложе.
Разговор закончился. Кэтрин с минуту постояла с трубкой в руке, затем положила ее на рычаг. Обернувшись, она увидела в дверях Константина. Он внимательно смотрел на нее, в лице его и темных глазах было что-то такое, словно он видел ее насквозь.
Кэтрин указала на два своих чемодана и взяла в руки плащ.
– Ну ладно. Я готова, – бросила она и первой прошла в двери.
Укрывшись от дождя под кроной деревьев на краю Гайд-парк, Девиль следил за Микали, бежавшим по дорожке в черном тренировочном костюме с красными лампасами. В нескольких метрах от Девиля пианист остановился, уперев руки в бока и совершенно не запыхавшись.
– Вы бегаете при любой погоде? – заметил француз.
– Ну, вы же знаете, – улыбнулся Микали. – Старые привычки и все такое. – Они бок о бок направились в сторону дороги. – Значит, вы все-таки не смогли остаться в стороне? Хорошо, что я зарезервировал лишнее кресло в ложе Кэтрин.
– Она здесь? – спросил Девиль.
– В пути. Утром я звонил на Гидру и разговаривал с ней. Как раз в момент отъезда.
– Действительно? – Девиль кивнул и продолжал спокойным голосом. – Ну что ж, нам следует до конца объясниться. Я приехал не на ваш концерт, Джон. Я приехал за вами.
Микали резко повернулся к адвокату. Его рука скользнула под куртку, где в кобуре висел пистолет.
Девиль поднял руку.
– Нет, дорогой мой друг, вы неправильно меня поняли. – Он достал из кармана конверт. – Здесь два билета на самолет до Парижа. Мы вылетим из Гэтвика в четверть двенадцатого. Вам вполне хватит времени, чтобы выступить в Алберт-Холл. Насколько я понимаю, в последний день фестиваля пианист всегда играет в первом отделении?
– А что потом?
– В Париж мы прилетим достаточно рано, чтобы пересесть на московский рейс „Аэрофлота'. Все уже организовано. В „Пари суар' сегодня появилась заметка о том, что вы намерены дать несколько мастер- классов в Московской консерватории.
Микали огляделся, глубоко вздохнул и поднял лицо навстречу струям дождя.
– Замечательно, – пробормотал он. – Раннее утро в Лондоне. Ничто не может с ним сравниться. Впрочем, возможно, вы предпочитаете запах мокрых парижских каштанов. – Он положил руку Девилю на плечо. – Простите, дружище, но тут ничего не изменишь.
Девиль пожал плечами.
– У вас еще целый день, чтобы передумать.
– Весь день я должен репетировать, – ответил Микали. – Ну, мне пора. Если Преви опередит меня, то он, по своему обыкновению, заварит чай. А чай получается ужасный.
– Вы не против, если я воспользуюсь вашей квартирой?
