Поэзия Латинской Америки

ничтожная — пядь от земли — прирожденная горесть
в пустой оболочке;
сплошное «не мучьте», идут к жерновам забытья,
и кажется — ветер их гонит, ожившие вздохи,
и слова их сливаются в четкое эхо кнута.

День за днем они лезут из кожи,
и скребут скорлупу саркофага, в котором родились,
ползут от секунды к секунде по собственной смерти
и падают навзничь,
рассыпав по кладбищам свой ледяной алфавит.

О как непосильно! И как это скудно! Бедняги…
О бедный мой угол, где слушаю их сквозь очки!
О бедная грудь, когда вижу, как мерят одежду!
О бедный мой светлый плевок в их совместной грязи!..

Да будут возлюблены глупые уши,
да будут возлюблены те, что присели,
случайный прохожий с безвестной подругой,
мой брат во плоти — с руками, глазами и шеей!

Да будут возлюблены
те, кого мучат клопы,
кто волочит по слякоти рваный ботинок,
кто с парою спичек не спит над останками хлеба,
кто дверьми прищемил себе палец,
и кто никогда не справлял дня рожденья,
и кто потерял свою тень на пожаре,
полускот и почти обезьяна
и почти человек по обличью, бедняга богач
и чистейшей воды горемыка, бедняга бедняк!

Да будут возлюблены те,
у которых — и жажда и голод,
но нету ни жажды унять этот голод,
ни голода нет утолить эту жажду!

Да будут возлюблены все,
кто измотан трудом в эту пору, сегодня, всегда,
кто вспотел от стыда или боли,
кто в угоду усталым рукам забредает в кино,
кто платит долгами,
кто во сне закрывает лицо,
кто не помнит уже свое детство; да будут возлюблены трижды
лысые без фуражек,
праведники без терний,
висельники без роз,
те, кто глядит на стрелки, а различает бога,
кто не утратил чести, а умереть не может!

Да будет возлюблен ребенок,
который, падая, плачет,
и взрослый, который упал — и уже не плачет!

О как непосильно! И как это скудно! Бедняги…

«У чистого мерзну костра…» Перевод Юнны Мориц

У чистого мерзну костра,
о, зависть моя сестра!
Крыса грызет мое имя,
и тень мою лижут львы не спеша,
о, матерь моя душа!

Над пропастью черной стою в тишине,
деверь порок!
Ранит меня, как личинку во сне,
голоса моего острие,
отче тело мое!

Я весь перед ликом любви,
внучка голубка моя!
Мой ужас упал на колени мои,
тоска опоясала лоб, как змея,
о, матерь душа моя!

Предвижу, все это окончится вдруг,
могила жена моя!
Бескрайняя цепь, выпадая из рук,
вздохнет напоследок усопшей змеей,